сразу после всей этой заварушки уволился. Чтобы восстановить стертую запись. Чтобы догадаться и вспомнить, что Зара в тот вечер действительно была странной. Да, я вернулся поздно, вел очень важное дело, но не придал значения тому, что возлюбленная не дождалась меня, по обыкновению, а легла спать и добудиться ее той ночью так и не удалось, а на утро ей почему-то было плохо.
Снежана все продумала.
Когда я уточнил, что это за способ такой — мстить вот так вот, она ответила, что он очень даже продуманный. Ведь в конечном итоге, она отняла у меня столько всего…
Избранницу, веру в женщин, первые годы жизни моего ребенка, родину, уверенность в себе. Она вонзила мне десятки ножей в спину, она растерзала меня, как хищник жертву, оставив за собой сломанное подобие меня прежнего.
Снежана отняла у нас три года совместной жизни. Но самое ужасное то, что я позволил это сделать. Я не поверил Заре. Я не дал ей возможности объясниться со мной. Мое желание причинить ей вред и одновременно не дать себе подобной возможности, сыграли со мной злую шутку. Я сбежал. Чтобы она банально осталась цела.
Но ведь теперь мне не нужно было никуда сбегать? Мне не нужно было защищать ту, что причинила мне столько боли. Спасать Снежану я не собирался.
Она сидела передо мной зареванная, в съемной квартире, куда ее приволокли мои люди и с пеной у рта рассказывала, как смеялась надо мной, как получала ни с чем несравнимое удовольствие, наблюдая за тем, как моя «драгоценная Зара» мучается и захлебывается слезами, пока я сам захлебывался желчью и злостью. Снежана с радостью рассказывала мне, как была счастлива наблюдать, как Зару бесчестит ее «партнер по делу», ведь она всегда тряслась над этим. Как остается одна, ведь, в конечном итоге, я бросил ее. Как растит ребенка одна, в нужде и отчаянии. Без меня. Она делала больно ей, чтобы добраться до меня. И ей это удалось. Снежана с маниакальной страстью делилась подробностями своего плана, сдавая всех и вся, кто ей хоть как-то помог в ее грязном деле, понятия не имея, что им за это будет.
А план касательно всех этих людей, у меня уже был. Он созрел уже давно. И теперь требовал воплощения в жизнь. И описать его можно было двумя короткими предложениями.
Врага нужно добивать. Нельзя позволять ему уползти.
Глава 24
Мне казалось, что случилось дежавю, иначе объяснить то, что происходило, у меня просто не поворачивался язык.
Святослав пропал. На несколько дней. Он не отвечал ни на звонки, ни на сообщения. На работе, куда я звонила несколько раз, мне сказали, что не знают, где господин Шевченко.
А затем он вернулся.
И он него, ровно, как и три с половиной года назад пахло кровью.
Я даже не удивилась красным разводам на белоснежной рубашке, когда он снял пиджак.
Благо, на носу была полночь, и Лиза крепко спала в своей комнате, у нее не было возможности и шанса встретить отца в таком виде. А мне меньше всего на свете хотелось пугать ребенка.
— Что происходит? — прошептала я, наблюдая за тем, как бывший жених проходит в гостиную. Небрежно сбрасывает пиджак прямо на пол и направляется к минибару. Наполняет стакан спиртным и опрокидывает его залпом.
Все повторялось один в один.
Я поежилась и обняла себя руками, хотя в помещении было тепло.
Святослав промолчал. Налил себе еще один стакан и проделал все тоже самое, что парой секунд ранее.
— Святослав… — позвала я. И, наконец, он посмотрел на меня.
— Я все исправил.
— Что?
Шевченко подошел ко мне с уже третьим стаканом виски. Глаза его горели огнем, но, странное чувство, мне показалось, что это уже угольки от прежнего пожара, никак не его начало.
— Они все заплатили.
— Я ничего не понимаю… почему ты в крови? Ты снова… — Я закусила губу, не зная, как задать свой вопрос максимально тактично, не травмируя своего собеседника.
— Я не резал себя, если ты об этом, — стало мне спокойным ответом.
— Тогда… чья это кровь?
— Других людей.
Я сглотнула и сделала шаг назад.
Я давно поняла, что и Алан, и Тася, и даже Шамиль были правы. Святослав был опасен. Как для себя, так и для окружающих. Но лишь в крайних случаях.
Впрочем, вполне возможно, как и каждый из нас.
Но сейчас, в данный момент, от Святослава пахло угрозой. Яростью. Тьмой.
— Тебе не о чем беспокоиться. Больше не о чем. Я все уладил.
— Что ты уладил? — Я нахмурилась, не понимая, о чем говорит Шевченко.
— Она больше тебя не тронет.
— Что? Кто меня не тронет?
— Ты ни в чем не была виновата. Просто тебе не повезло. Связаться со мной.
Вытянуть из Шевченко что-то еще мне не удалось. Он отошел в сторону и весь следующий час хлестал алкоголь, сидя на диване в гостиной. Я пыталась аккуратно расспросить его, что он имел в виду, но безрезультатно. А после мне пришлось пьяного тащить в его спальню. Так вечер и закончился.
Больше мне стало известно лишь месяц спустя.
В очередную такую попойку, которая стала у него превращаться в норму, я разозлилась и высказала ему все, что думала.
— Значит, теперь все будет вот так? Ты будешь приходить домой, запираться в кабинете и напиваться? Для этого ты вернул нас с Лизой сюда?
— Не передергивай, это случилось всего пару раз!
— Пару раз? Это происходит уже целый месяц! Лиза не видит тебя, я не знаю, что думать! Так бы ты ее воспитывал, не будь меня рядом?! И тебе я готова была ее доверить? — с разочарованием выдохнула я. И это самое разочарование Шевченко заметил, а после
