Ознакомительная версия.
– Кирби…
– Не трогай меня. – Она отпрянула, но не это движение заставило Адама подчиниться, а дрожь в ее голосе. Ей хотелось рыдать, но она рассмеялась, звук был острым как нож. – Я всегда преклонялась перед хорошими лжецами, Адам, но ты превзошел всех. Каждый раз, прикасаясь ко мне, ты лгал. Ты продал сам себя в этой постели. – Она показала на кровать, готовая закричать, броситься на нее и рыдать, пока не почувствует себя опустошённой. Она стояла, выпрямившись как стрела. – Ты лежал рядом и говорил то, что я хотела услышать. Ты получил бонусы, Адам? Вряд ли это входило в твои обязанности.
– Прекрати. Ты знаешь, я не лгал. То, что происходило между нами, не имело никакого отношения к остальному.
– Имело, и самое прямое отношение.
– Нет. – Он мог выдержать все, что бы она на него ни свалила, но только не это. Она изменила его жизнь одним взглядом и должна знать. – Я не имел права касаться тебя, но не устоял. Я хотел тебя. Нуждался в тебе. Поверь мне.
– Я скажу тебе, во что я верю, – тихо произнесла она. Каждое его слово становилось очередным шрамом на сердце. Больше ее никто не посмеет использовать. – Ты пришел сюда за Рембрандтом и был готов сделать ради него все что угодно. Я и отец всего лишь средство. Ни больше ни меньше.
Он должен был выслушать это, позволить ей высказаться. Он положит конец лжи между ними.
– Я пришел за Рембрандтом. Когда я входил в эту дверь, у меня была только одна цель – найти его. Но тогда я еще не знал тебя, не был в тебя влюблен.
– Ты уже дошел до той части, где скажешь, что все изменилось? – гневно спросила она, приходя в ярость. – Не хватает только звуков скрипки. – Она ослабела. Отвернувшись, прислонилась к столбику кровати. – Старайся лучше, Адам.
Она могла быть жестокой. Он вспомнил предупреждение ее отца, но хотел верить, что все еще может защищаться.
– Я не могу сделать ничего, кроме как рассказать правду.
– Правду? Ты ни черта не знаешь о правде! – Она повернулась, влажные глаза ярко сверкали. – Я стояла в этой самой комнате и рассказывала тебе все – все! – о своем отце. Я доверила тебе его благополучие, самое важное в моей жизни! Где тогда была твоя правда?
– Я был связан соглашением. Думаешь, мне легко было сидеть здесь и слушать все это, зная, что я не могу дать тебе ничего взамен?
– Да. Да, думаю, для тебя это всего лишь рабочая рутина. Если бы ты сказал мне об этом той ночью, или на следующий день, или на следующий, я, может быть, поверила тебе и простила.
Время. Разве она не говорила ему, насколько важно время. Теперь она ускользала от него, а он ничего не мог ей предложить, кроме извинений.
– Я собирался рассказать тебе все с самого начала. Завтра.
– Завтра? – Она медленно кивнула. – Завтра очень удобны. Жаль только, что они так редко наступают.
Тепло, которое тянуло его к ней, померкло. Он уже видел этот взгляд, когда Стюарт загнал ее в угол, и она не могла сбежать. Стюарт использовал физическую силу, но эмоциональное давление еще хуже.
– Прости меня, Кирби. Если бы я рискнул и рассказал тебе правду этим утром, все бы сложилось по-другому для всех нас.
– Я не хочу твоих извинений! – Слезы вновь хлынули из ее глаз. Она бы пожертвовала всем, теперь ее гордость уничтожена. – Я думала, что нашла мужчину, с которым могу разделить свою жизнь. Я влюбилась в тебя в одно мгновение. Никаких вопросов, никаких сомнений. Я верила всему, что ты сказал мне. Я отдала тебе все, что у меня было. Никто никогда не заглядывал так глубоко в мою душу, как ты. Я доверила тебе всю себя, и ты использовал меня. – Отвернувшись, она прислонилась лицом к столбику кровати.
Это правда, он не отрицал. Он использовал ее так же, как Стюарт. Так же, как Мелани. Его любовь никак не отличалась, хотя он надеялся, что она совсем другая.
– Кирби. – Ему потребовалась вся сила воли, чтобы не подойти к ней и успокоить. Но он успокоит только себя, если сейчас приблизится к ней и заключит ее в объятия. – Ты ничего не можешь мне сказать такого, чего бы я сам себе не говорил. Я приехал сюда ради работы, но я влюбился в тебя. Меня тоже никто не предупреждал. Я знаю, что причинил тебе боль. Я не могу повернуть время вспять.
– Ты ждешь, что я упаду в твои объятия? Скажу, что ничто больше не имеет значения, кроме нас? – Она обернулась. Ее щеки все еще были влажными, но глаза высохли. – Это все важно, – уныло произнесла она. – Твоя работа закончена, Адам. Ты нашел своего Рембрандта. Забирай его, ты заслужил.
– Ты не вычеркнешь меня из своей жизни.
– Ты уже сделал это за меня.
– Нет! – Ярость и чувство неудовлетворенности охватили его. Адам схватил Кирби и развернул к себе. – Ты должна осознать положение вещей, потому что я вернусь. – Его дрожащие руки погладили ее по волосам. – Ты можешь заставить меня страдать. Господи, ты действительно можешь. Сейчас я оставлю тебя, но вернусь.
Прежде чем ее гнев сбил его с ног, он развернулся и вышел.
Фэйрчайлд спокойно ждал его в гостиной, сидя у камина.
– Думаю, вам это необходимо. – С этими словами он указал на бокал скотча на столе подле него. Он наблюдал, как Адам опустошает его. Филиппу не нужно было объяснять, что произошло.
– Мне жаль. Ей просто больно. Надеюсь, со временем рана затянется, и она сможет выслушать.
Костяшки пальцев Адама побелели.
– Я так и сказал ей, но сам в это не верю. Я предал ее. – Он поднял взгляд на Фэйрчайлда. – И вас.
– Ты сделал то, что должен был. Ты должен был сыграть эту роль. – Филипп опустил руки на колени и посмотрел на них, размышляя о собственной роли. – Она бы справилась с этим, Адам. Она достаточно сильная. Но даже у Кирби есть точка кипения. Слишком быстро это случилось после Мелани…
– Она не позволила мне утешить ее. – С мукой во взгляде он отвернулся к окну. – Кирби так страдает, а мое пребывание в доме только все усугубляет. – Он уставился в пустоту. – Я уйду, как только соберу вещи. – Он встал и посмотрел на маленького лысеющего старичка, сидевшего напротив камина. – Я люблю ее, Филипп.
Фэйрчайлд молча наблюдал, как он уходит, впервые за шестьдесят лет чувствуя себя старым. Старым и усталым. Глубоко вздохнув, он поднялся и направился в комнату дочери.
Она, свернувшись, лежала на кровати, обхватив голову коленями и руками. Молчала, не шевелилась, словно разбитая кукла. Когда он сел рядом, она вскинула голову. Он начал поглаживать дочь, и ее тело медленно расслабилось.
– Мы когда-нибудь перестанем делать из себя глупцов, папа?
– Ты никогда не была глупой.
– Кажется, была. – Положив подбородок на колени, она смотрела в пустоту. – Я проиграла наше пари. Полагаю, ты откроешь ту коробку сигар, которая у тебя осталась.
Ознакомительная версия.
