Когда Джин села в свой автомобиль и поехала в сторону «Хилл-Топ», до нее еще доносились аккорды рождественского гимна.
Из тени появился человек, чтобы сесть за руль родстера, – Эзри не забыл про ее просьбу.
Когда девушка вбежала в библиотеку, украшенную еловыми лапами, отец быстро пошел к ней навстречу и взял за руки.
– Как прекрасно, что ты вернулась, Джин!
Она улыбнулась ему блестящими от слез глазами; ее губы дрожали.
– Как прекрасно, что можно вернуться именно к тебе, Хьюи. Ты выглядишь просто великолепно. Что случилось? Ты придумал эликсир молодости?
Он засмеялся, помогая ей снять шубку:
– Почти угадала! Что заставило тебя изменить планы, дорогая?
– Дух моих предков, Хьюи. – Голос Джин дрогнул, и она поспешно продолжила, чтобы отец не смог задать очередной вопрос: – Надеюсь, мое возвращение не испортило твой завтрашний день.
– Мой завтрашний день благодаря твоему возвращению будет идеальным. Я боялся, что ты не захочешь приехать в «Хилл-Топ», поэтому и решил провести праздник с тобой в Нью-Йорке. Ты знаешь… наверняка знаешь, что я люблю Констанс Уинн. Если тебе кажется, что после гибели твоей матери прошло совсем мало времени и я слишком рано в этом признаюсь, то помни, что последние годы мы с Маделин жили как чужие люди, и связывала нас только ты.
Как чужие люди… Знает ли он, что произошло тогда, в Нью-Йорке… Нет, нельзя оглядываться назад. Мама сказала: «Джин неправильно все поняла! Клянусь, она неправильно поняла!»
Девушка взяла отца под руку.
– Ты заслужил право быть счастливым. И я с радостью сказала бы Констанс то же самое.
– Спасибо. Кстати, а как у тебя дела с Гарви Бруком?
– Эта глава дописана. В ночь наводнения я поняла, что люблю его недостаточно сильно, чтобы выйти за него замуж.
– Она приехала? – послышался тихий голос с порога.
Когда девушка обернулась, Салли-Мэй Уинн воскликнула:
– Это она! – и вбежала в библиотеку вместе со своими сеттерами.
Ее коричневый берет, пальто и ботинки были припорошены снегом. Она протянула Джин маленькую коробочку с красной лентой.
– Это мне?
– Открой.
Джин быстро сняла яркую обертку и открыла коробочку. На белой атласной подушечке лежала блестящая серебряная брошка. Крошечный светильник. На нем было единственное слово: «Храбрость». На открытке неуклюжим детским почерком было написано: «Мудрые девы имеют честь сообщить Вам, что Вы были единогласно избраны на замещение вакансии в нашем обществе».
На растерянную и смущенную Джин внимательно, выжидающе, сквозь толстые линзы смотрели не по-детски серьезные глаза Салли-Мэй.
– Но… почему? – пробормотала девушка.
– Видишь, что написано на этом светильнике? «Храбрость». Это был светильник Фло. Она уехала. Наверно, навсегда. – Салли-Мэй судорожно сглотнула. – «МД» избрали тебя на ее место потому, что ты спасла дядю Криса во время наводнения.
– Я его спасла?
– Ты зазвонила в колокола. Он сказал, что готов был сдаться, ослабел и начал идти ко дну, но вдруг колокольный звон вдохнул в него мужество и дал силы. Зачем задавать вопросы? Ты разве не рада, что тебя выбрали?
Джин прикрепила блестящий серебряный светильник к своему бархатному платью аметистового цвета.
– Я рада, Салли-Мэй. Очень рада! Я сделаю все, чтобы не обмануть оказанное доверие.
– Ну и хорошо, – кивнула девочка.
Сеттеры помчались к двери, свесив языки и изо всех сил размахивая хвостами, и подождали, пока их хозяйка переступит порог. Тут Салли-Мэй остановилась и пожаловалась:
– Мне ужасно не нравится, что ты помолвлена с этим глупым Гарви Бруком. Я подумала, что участие в делах «МД» превратит тебя в почти достойную невесту для дяди Криса. Пошли, ребята!
В холле хлопнула входная дверь, и Джин посмотрела на отца:
– Почти достойную? Я ведь ему совсем не пара, Хьюи. Наверно, он это уже понял. Я… не получала от него никаких вестей с тех пор, как уехала…
– Ты была помолвлена с Гарви Бруком, так ведь? Когда мы нашли тебя на колокольне, ты оттолкнула Кристофера.
– Да… я… А правда, что графиня отказалась от своей безумной идеи сделать из него оперного певца?
– Надеюсь, что это так. С той ночи она ни разу об этом не упоминала. – Хью Рэндолф заговорил веселее: – Давай забудем о проблемах, Джин. Сегодня у нас очередной званый вечер. Ты поможешь графине развлекать певцов и гостей, хорошо?
– Но я не смогу быть веселой, Хьюи, ведь мама…
Отец положил руки на плечи дочери и серьезно посмотрел в ее печальные глаза:
– Не позволяй своему горю омрачать жизнь других. Твоя бабушка стареет. Она скучала по тебе. Нынче Рождество, Джин. Пусть оно станет самым счастливым из всех, которые мы праздновали. – Он отпустил ее и предложил: – Давай прогуляемся в музыкальный зал через сад. Я хочу, чтобы ты посмотрела на город в огнях. Вернусь через минуту.
Когда отец вышел, Джин прикоснулась к блестящему светильнику, приколотому к платью. Теперь она – Мудрая дева! Да только никакой мудрости у нее нет. Она сама виновата во всех своих бедах. Скажет ли Кристофер Уинн когда-нибудь вновь, что любит ее?.. Впрочем, это мило со стороны Салли-Мэй. Что бы ей такое подарить? Взгляд Джин задержался на полке с книгами, с редкими изданиями. Она подкатила стремянку к шкафу и взобралась на нее. «Путь пилигрима!» Как раз то, что надо Салли-Мэй на этом этапе жизни… Шаги… Отец уже вернулся? Она бросила через плечо:
– Подожди минутку, Хьюи! Я выбираю подарок для Салли-Мэй.
– А я уже выбрал, – прозвучал голос у нее за спиной.
Рискуя свалиться вниз головой, Джин обернулась. Кристофер Уинн?!
Неужели это тот самый мужчина, которого она недавно видела в черной сутане? Тогда он казался ей почти… почти божественным существом. Теперь же, в сером костюме, он выглядел таким земным, таким… человечным, что это тревожно удивляло. В его глазах, глядевших на Джин снизу вверх, светилось веселье. В комнате воцарилась жутковатая тишина. Кристофер, стоявший у камина, смотрел на девушку до бестактности внимательно. Надо что-то сказать. Но что?
– Вы спуститесь или мне подняться к вам? – осведомился Кристофер.
Прижав к себе книгу, Джин спустилась на одну ступеньку.
– Не надо! Ступеньки… не слишком крепкие.
– Вы что, боитесь меня? А ну, соберитесь с духом! – сымитировал он интонацию Салли-Мэй и шагнул к стремянке. – Спускаетесь или нет?
Джин решительно поборола мучительное желание броситься в его объятия.
– К чему спешить? – Она отчаянно старалась, чтобы голос звучал с беспечным безразличием. – Меня не было в Гарстоне несколько недель, а вы мне даже не написали.
Вместо ответа, Уинн взял ее за талию, легко, словно пушинку, снял со стремянки и поставил на ноги. Отобрав и положив книгу на стол, обнял девушку за плечи и напомнил:
