– Найдем что-нибудь повеселее, – сказала Эвелин, подошла к приемнику и переключила его.
Стефан тут же отвлекся от своего разговора с Ноэлем.
– Ты зачем выключила Малера? Замечательная музыка.
– Слишком печальная, – сказала Эвелин.
– Но прекрасно печальная, – улыбнулся Стефан.
– Вероне не нравится, – сказала Эвелин.
– Не правда. Она ее очень любит. Это одна из ее любимых мелодий. Ты же любишь наслаждаться грустью, разве не так, Верона?
Все так же протягивая руки к огню, Верона повернула голову и через плечо взглянула на него. Она почему-то растерялась – не знала, наверное, подтрунивает ли он над ней или на самом деле хочет оживить их прошлые отношения. Заикаясь, она произнесла:
– Я… ну, пусть играет, если нравится… мне в самом деле все равно.
Но Эвелин уже настроила приемник на другую волну. Зазвучал банальный мотив танцевальной музыки. Стефан поморщился, пожал плечами и повернулся к Ноэлю.
Верона заметила и эту гримасу, и пожатие плечами, и подумала: «Он не изменился. Он все такой же невыносимый, эгоистичный Стефан. Это просто написано на нем. Ах, как я люблю его!»
К Вероне подошел Поль Севанич.
– У вас, на Востоке, наверное, не было концертов?
– У нас были, но до того, как репатриировали немцев. Они давали хорошие концерты, – машинально ответила Верона, – но сейчас их никого уже нет. Это большая потеря для зоны канала.
Ей казалось, что она говорит с Полем о музыке, не понимая и половины своих слов и почти не слыша его ответов. Она сидела вся дрожа, как в жару, слишком остро сознавая присутствие Стефана. Наконец, он закончил беседовать с Ноэлем и передвинулся к ним.
Верона сделала попытку вернуться в нормальное состояние.
– Значит, ты думаешь поехать в Испанию? – спросила она.
– Да, мне нужно погреться на солнце.
– Ты слишком много работал?
– Довольного много.
– Ты добился больших успехов, Стефан, – сказала Верона. – Я читала некоторые статьи о тебе. Я хотела написать и поздравить тебя, но…
– Но не написала, – беззаботно закончил за нее фразу Стефан.
– Да, не написала, – произнесла Верона. Их глаза встретились.
– Прошло много времени, – сказал он, понизив голос, – и много воды утекло с тех пор, как мы виделись в последний раз.
Верона вспомнила их последнюю встречу в его мастерской – снова поднялась невыносимая боль и заново сокрушила ее. Она была уверена, что он тоже помнит об этом. В его взгляде было столько глубокой близости, что Верона была бессильна сдержать дрожь.
Перед камином стоял маленький стульчик, обитый гобеленом. Стефан уселся на него. Он осмотрел Верону взглядом художника.
– Те же прекрасные черты, но ты действительно сильно похудела, дитя мое. Верона рассмеялась.
– Дитя! Я уже давно не дитя.
– Пожилая замужняя женщина, да? – Его глаза за стеклами очков загорелись знакомым ироническим блеском.
– Вот именно, – сказала Верона и попыталась рассмеяться еще раз.
Эвелин увела Поля, и они занялись настройкой радио. Ноэль на минуту вышел из комнаты. Стефан и Верона остались у камина одни. Он спросил:
– Когда ты вернулась?
Верона ответила. Он задал ей еще несколько вопросов о ее путешествии и ее здоровье. И вдруг добавил:
– Я очень расстроился, когда узнал, что ты серьезно заболела.
– У меня должен был быть ребенок, но… я потеряла его, – сказала Верона тихим голосом, мучительно краснея.
– Не повезло, – пробормотал Стефан. Он отвел взгляд от этого стройного прекрасного тела и понял, что глубоко, жестоко ревнует, потому что она собиралась иметь ребенка от другого. Но Стефан заставил себя сказать:
– Ты, наверное… очень расстроилась?
– Тогда очень.
Он решился еще на один вопрос.
– А… твой муж… бравый майор… как он?
Верона ответила скованно:
– Он хорошо. Его переводят в Германию и повышают звание до подполковника.
– Он сейчас здесь?
– Нет. Едет сюда из Египта. Приедет на следующей неделе.
Стефан сощурил глаза. Сейчас он не смотрел на нее. Он уставился в мерцающие блики огня.
– Ты поедешь с ним в Германию?
– Нет, скорее всего, нет. Я еще сама не знаю. Все зависит от моего здоровья. Я еще не поправилась окончательно.
Стефан снова повернулся к ней. Он смотрел на крошечные морщинки, глубокие синие тени под огромными нежными глазами и грустный рот и подумал: «Она не только больна – она несчастна…»
Стефан почувствовал жестокую радость. В момент приступа наивысшего эгоизма он понял, что не хотел, чтобы она была счастлива с Форбсом Джеффертоном.
– Ты что-нибудь рисовала в эти годы? – спросил он.
– Практически ничего. Когда я заболела прошлым летом, я познакомилась с полковником медицинской службы, который понимал немного в рисовании и попытался заставить меня писать снова, но я скоро отказалась от этого. Между прочим, он немного напоминал тебя. Его звали Стефан Колдер. Когда я впервые увидела его, это было для меня потрясением.
Стефан поднял брови.
– Потрясением? Для тебя? Ты хочешь сказать, что не хотела, чтобы тебе напоминали обо мне?
– Я этого не сказала. Но давай поговорим о тебе, Стефан. Я… мне бы хотелось увидеть некоторые из твоих портретов.
– В моей студии их уже не найти. Большая их часть уже продана и отослана заказчикам. Но один я сохранил – очень красивый и, возможно, самый значительный из всех моих портретов. Если ты хочешь посмотреть, можешь зайти в студию в любое время, он там.
– Чей это портрет?
– Миссис Джеффертон. «La Femme Abandonee» Горячая кровь обожгла ее лицо и горло. Верона внезапно встала.
– Ах… этот…
Стефан иронично посмотрел на нее.
– Я его сохранил. Твоему мужу он не понравился.
– Это естественно, – сказала Верона.
– Еще у меня есть твоя «Дьеппская гавань». Верона чувствовала волнение, которого она не испытывала уже три долгих года. Ее охватил ужас. Она хотела убежать от Стефана и, едва дыша, проговорила:
– Я думаю, мне лучше пойти домой. Тогда выражение его лица изменилось. Стефан вскочил на ноги и поставил свой стакан на полку над камином.
– Так скоро? Но почему, Верона?
– Я… о, я не очень хорошо себя чувствую, – запинаясь, сказала несчастная женщина.
– Так ты хочешь сказать, что больна?
– Ну в «Скорой» я не нуждаюсь, – Верона попыталась засмеяться, – но я ужасно слаба и у меня кружится голова, к тому же сильно бьется сердце. Это всего лишь усталость.
– У меня тоже сильно бьется сердце, но я не думаю, что это усталость, – сказал Стефан тихим голосом, обращаясь только к ней. – О, черт, Верона, вот и ты – замужняя женщина – и я не видел тебя целые годы, но я все еще нахожу тебя такой же чертовски привлекательной. И даже еще больше.
