— Райан, я отвечу тебе, если мы договоримся об одном — ты не должен трогать мои вещи без спроса. Если тебе что-то нужно — скажи мне, и ты это получишь. Договорились?
Мальчик помедлил, взглянул на лицо Дайаны и кивнул.
— Я обещаю.
— На фотографии мой муж, Джон.
— А где он сейчас? Он бросил тебя? Вы развелись?
— Нет, Райан. — Дайана помолчала, вступив в борьбу с новой порцией отчаяния. — Джон умер почти два года назад.
— Умер… как моя мама?
— Да, Райан.
А что она еще могла сказать? Мальчишка неожиданно и как-то робко коснулся ее руки.
— Мне очень жаль.
— Мне тоже жаль твою маму. Но теперь у меня есть ты, а у тебя — я. Правда?
— Я люблю тебя, Дайана, — неожиданно просипел Райан, словно эти слова дались ему с огромным трудом.
— Я тоже люблю тебя, Райан…
Она робко коснулась его плеча, и мальчик оказался в ее объятиях. Дайана крепко сжала хрупкое тельце ребенка. Сына, ее сына, которого по-настоящему она обрела только сегодня.
С этого момента Райан начал улыбаться. Дайана знала, что пройдет еще много времени, прежде чем залечатся все душевные раны мальчика, но она была готова ждать и делать для этого все, что в ее силах. Отношение Райана к ней изменилось. Если раньше он предпочитал молчать или обращаться к Дайане обезличенно, то теперь называл Дайану не иначе, как Ди, и делал вид, что относится к ней с долей снисходительности, как и подобает настоящему мужчине и хозяину дома. Дайана решила, что пока позволит играть Райану эту роль.
Но не успела она порадоваться успехам, как возникла новая проблема — вернулись ночные кошмары Райана. Однажды ночью Дайана проснулась от пронзительного крика сына и, даже толком не проснувшись, бросилась ему на помощь. За несколько секунд в ее мозгу успело промелькнуть не менее сотни предположений о различных несчастьях, что вызвали такой ужас Райана. Вбежав в комнату, она включила свет. Лежащий на кровати Райан был похож на оловянного солдатика, застывшего и напружинившегося в невероятном напряжении.
— Райан, милый, проснись!
Мальчик застонал, открыл глаза, и его остекленевший взгляд посмотрел куда-то сквозь Дайану.
— Райан, это я, Дайана…
Взгляд Райана сфокусировался на ней, приобрел осмысленность. Дайана обняла его, прижала к себе содрогающееся тельце.
— Ди, мне приснился страшный сон, — хрипло прошептал он на ухо Дайане.
— Да, я знаю. Я услышала, как ты кричишь. Но теперь сон прошел, все хорошо…
Райан прижался к ней. Постепенно его дыхание стало выравниваться, дрожь стала стихать.
— Что тебе снилось, Райан?
— Я не помню… Мне холодно…
Дайана принесла пушистый плед, укрыла мальчика поверх одеяла, а потом взяла в свои руки ледяные ладошки Райана, согревая своим теплом. Райан уснул, но она не рискнула оставить его одного. Подтащив к кроватке сына кресло, Дайана примостилась в нем и продремала до утра.
Она проснулась, чувствуя себя совершенно разбитой, и сразу же позвонила Нэнси.
— Нэнси, у Райана был кошмар.
— Он что-то помнит?
— Нет. Потом ему стало очень холодно…
— Так было и в приюте. Дайана, тебе нужно показать Райана психологу. Советую тебе обратиться к Сьюзен Беркли. Я знаю Сьюзен и могу попросить, чтобы она приняла вас прямо сегодня.
— Спасибо, Нэнси.
Нэнси забежала вечером, чтобы узнать, как дела у Райана.
— Что сказала Сьюзен?
— Она посоветовала ждать. Кошмары вернулись потому, что мальчик стал оттаивать. Какой парадокс! Он вступил в конфликт: страшные воспоминания, оставшиеся в подсознании, словно борются с наступившей действительностью. Кажется, Сьюзен объяснила именно так. Хотя я так переживала из-за очень продолжительной беседы Райана с Сьюзен, что толком не поняла это объяснение.
— Где Райан?
— Я здесь. — Райан появился в комнате с ведерком ванильного мороженого. — Привет, Нэнси.
— Неужели ты все это съешь?
— Только половину, — важно пояснил Райан. — Мама сказала, что сладкое помогает справиться со стрессом.
— Я тоже об этом читала, — подтвердила Нэнси, поймав грустную улыбку Дайаны, — но, по-моему, тебе нужно поделиться с мамой. У нее тоже плохое настроение.
Кошмар повторился и в следующую ночь. Дайана уснула лишь под утро.
Ей показалось, что, едва она сомкнула веки, ее начали безжалостно будить.
— Ди, к нам приехали гости.
— Гости? О чем ты говоришь, Райан?
Дайана с трудом разлепила глаза и взглянула на часы. Всего восемь.
— Селия сказала, что она твоя мать…
— О Боже!
Со своими проблемами она совершенно забыла о визите родителей, хотя мать недавно звонила и напомнила о дне их приезда.
— Райан, займи, пожалуйста, гостей, мне нужно привести себя в порядок.
Дайана проделала все необходимые утренние процедуры в бешеном темпе. Она появилась в гостиной через пять минут после сообщения Райана и попала в объятия матери.
Потом Селия отстранила Дайану и внимательно оглядела дочь. О, Дайана хорошо знала этот пронзительный взгляд матери, от которого ничего не могло скрыться. В свои шестьдесят пять Селия была все еще подтянута, предпочитала яркий макияж и молодежную моду.
— Дайана, ты выглядишь усталой.
— Я плохо спала. Мама, очень рада вас видеть. Здравствуй, папа.
— Дайана, ты совсем забыла про наш приезд, — мягко укорила Дайану мать, — и, если бы не этот молодой человек, — Селия с улыбкой посмотрела на Райана, — мы бы до сих пор стояли перед дверью, пытаясь попасть в дом.
— Ох, мама, прости. Хотите позавтракать?
— Не откажемся. И кофе. Покрепче. Ты еще помнишь, какой кофе любит твоя мать?
— Конечно. Через несколько минут все будет готово.
— Я помогу. А Райан пусть пока поболтает с Фрэнком…
Пока Дайана варила кофе и готовила сандвичи, Селия сидела на высоком табурете и наблюдала за дочерью.
— Ты очень изменилась, дорогая, — словно невзначай заметила она.
— Немного похудела, — отозвалась Дайана, уже зная: мать вызвалась «помочь» только потому, что она приготовила для дочери серьезный разговор.
— Посиди со мной, Ди.
Дайана покорно уселась напротив матери.
— Ты стала редко звонить, — попеняла для начала Селия. — Даже о Райане ты сообщила мимоходом. Я даже не знаю, что толкнуло тебя на этот поступок — усыновить ребенка. Ты молода и можешь иметь своих детей.
— То же самое сказала мне Нэнси, — Дайана невесело усмехнулась, — она достаточно долго пыталась меня отговорить. Мама, ты помнишь, как я всегда относилась к твоему увлечению? — вдруг безо всякого перехода спросила она.
