По городу поползли слухи, один другого нелепее, родители перестали выпускать дочерей на улицу, глашатаи разнесли распоряжение властей сообщать обо всех подозрительных чужаках… но на том, как понял боцман из дальнейшего разговора трактирных завсегдатаев, дело и застопорилось. Никто не собирался всерьез искать убийцу цыганки, пусть даже и красавицы.
Однако боцман понял, что не зря заглянул в трактир. Покидая заведение, он не сомневался: вся эта история имеет к капитану Пирсу самое непосредственное отношение.
В ходе собственного расследования боцман тем же вечером встретился с одним человечком, который постоянно отирался в порту, скупая у моряков, часто за бесценок, всякое добро, а потом перепродавая дороже. С того жил, поэтому, когда прижимало, не брезговал и краденым. А где краденое, там цыгане — так рассудил боцман. И не ошибся. Человечек тот действительно свел его со старым цыганом, который лет двадцать назад осел в городе, женившись на местной вдовице. Однако, будучи оседлым, поддерживал связь со своими кочующими сородичами.
От старого цыгана — конечно, за небольшую плату, не без того, — боцман и узнал недостающие подробности истории убийства красавицы Кончиты. Старик утверждал, что девушку собственноручно прикончил хозяин табора, цыганский барон. За то, что нарушила закон, спутавшись с чужаком, отдавшись ему, притом без всякой свадьбы.
— Это большая провинность, — щурясь и пуская дым из почерневшей от времени буковой трубки, сказал старый цыган. — За такое у нас всегда наказывают.
— Смертью? — попытался уточнить боцман.
Прежде чем ответить, старик-цыган несколько раз пыхнул трубкой. Наконец, словно вспомнив о полученных за сведения деньгах, неохотно проворчал:
— Чаще всего провинившейся грозит порка кнутом при всем таборе.
— Чтоб другим неповадно было, — не столько спрашивая, сколько утверждая, обронил боцман.
Старик-цыган блеснул глазом.
— Если бы я был барон, тоже следил бы за тем, чтобы наши законы соблюдались.
Тут боцман счел за благо промолчать — не в последнюю очередь из-за того, что сам частенько потчевал просмоленным линьком нерадивых матросов, — поэтому очень скоро услышал продолжение.
Кончите долго удавалось держать в тайне как сам бурный роман с капитаном шхуны «Адвенчер-спирит» Сэмюэлем Пирсом, так и факт, что это не прошло для нее бесследно. Даже бабка, единственная близкая родственница, о беременности Кончиты догадалась не сразу. А в таборе и вовсе никто ничего не подозревал… пока все не стало слишком очевидно. Как Кончита ни старалась, скрыть увеличившийся живот ей все же не удалось.
Суд барона был коротким, приговор беспощадным. Он согласился подождать, пока родится ребенок, и еще три месяца, а потом обещал расправиться с Кончитой в соответствии с ее преступлениями. «И не вздумай сбежать, из-под земли достану», — добавил барон.
Кончита и сама знала, что идти некуда, поэтому просто ждала своего часа с покорностью обреченного на заклание агнца. И однажды страшная минута настала.
В полдень Кончита заметила троих направлявшихся к кибитке соплеменников — одного постарше и двух помоложе — и поняла, что расплата приблизилась вплотную.
Наверняка Кончита надеялась на то, что за год с лишним барон смягчится и наказание будет хоть и болезненным, но терпимым, однако судьба распорядилась иначе. Барон приказал вывести Кончиту на открытое место, объявил всем собравшимся цыганам о ее преступлениях, а затем приступил к наказанию. Сначала долго бичевал длинным кнутом и не остановился даже тогда, когда Кончита упала на землю. А увидев, что она вот-вот потеряет сознание, подошел и хладнокровно всадил нож в сердце. Обернувшись, обжег толпу — особенно молодых цыганок — горящим дикой яростью взглядом и сказал, что так будет со всяким, кто преступит закон. И добавил, кивнув на распростертое у ног тело: «А выродка ее продам бродячим циркачам!».
Однако осуществить гнусную задумку барону не довелось. В скором времени старуха-цыганка, бабка Кончиты, прослышала о том, что в порту бросила якорь шхуна «Адвенчер-спирит» — то самое судно, на котором плавал капитан Сэмюэль Пирс. Он же единственный, кому удалось тронуть сердце Кончиты и кто стал отцом ее ребенка. Поразмыслив, старуха тайком вынесла младенца из табора, и вскоре тот оказался в самом необычном для ребенка месте — в капитанской каюте…
Узнав от боцмана историю гибели Кончиты, капитан Сэмюэль Пирс закрыл лицо ладонью и отвернулся.
— А я хотел разыскать мою красавицу… — глухо слетело с его губ.
О Кончите он больше ничего не сказал. Относительно ребенка распорядился таким образом: пусть тот остается у кормилицы, пока шхуна не доставит к месту назначения находящийся на борту груз и не пойдет обратно. За это время наверняка появится какое-то решение проблемы.
И оно появилось. Капитан признал мальчонку своим, забрал с собой в Америку, где уладил все положенные в данном случае формальности. Сынишке дал имя Кен, но называл Кон или Конни — в честь Кончиты, которую помнил до конца своих дней. Он так и не женился, история трагической смерти Кончиты оставила в его душе неизгладимый след. Кен Пирс — Конни — оказался единственным наследником Сэмюэля и продолжателем рода Пирсов.
Такова была семейная легенда. Ее подробности сохранились благодаря тому, что капитан Сэмюэль Пирс не поленился записать историю происхождения своего сына в дневнике, который приучен был вести с юных лет — подобное занятие в те времена было делом обычным.
С момента смерти красавицы Кончиты много воды утекло. Годы складывались в столетия, одно поколение в роду Пирсов сменялось другим, но именно Кену Пирсу — Конни — биолог Нолан Пирс был обязан своей яркой, неотразимой, по мнению многих молодых женщин, внешностью.
Диссонанс, как говорится, был налицо — типичный ботаник с внешностью киношного героя-любовника. Это странноватое сочетание обмануло многих — сначала студенток, потом взрослых женщин. Те ожидали одного, но в итоге сталкивались совсем с другим. Хотели, чтобы Нолан восхищался ими, а взамен приходилось выслушивать если не целые лекции, то массу восторгов по поводу каких-то растений. Случалось, и одного-единственного растения. Женщин это обескураживало, так что личная жизнь Нолана не складывалась.
Дело осложнялось тем, что сам он искал женщину раскованную, но одновременно целомудренную. При этом прекрасно сознавал, что подобный идеал недостижим, такое сочетание вряд ли существует в природе.
И все же ему безумно хотелось найти ее, единственную и неповторимую…
