— Я провожу тебя до машины, — предложил Диллон.
— Спасибо, я сама.
События сегодняшнего дня совершенно выбили Джесси из колеи. Она хотела поскорее выбраться отсюда и, оставшись в одиночестве, все хорошенько обдумать. Но у двери Диллон догнал ее и обхватил за талию.
— Что-то мне хочется на воздух. — Джесси резко высвободилась и выскочила за дверь на солнечную улицу.
Оказавшись на свободе, она не спеша прошла до угла. Надо найти телефон, вызвать такси и поскорее убраться отсюда, пока эти люди не стали снова проявлять заботу. Ей было совершенно безразлично, идет ли кто-то за ней следом.
— Не так все просто, — раздался у нее за спиной бархатный баритон. Это был Диллон. — Лита не хотела тебя обидеть. Она не стала бы настаивать, если бы ты ей не понравилась.
Джесси остыла так же быстро, как вспыхнула.
— Да, пожалуй, я переборщила.
— Представляю, каково тебе сейчас. Меня тоже утомляет, когда мать и сестра ко мне пристают. — Диллон умолк и с удивлением оглядел пустую улицу. — Где же твоя машина?
— Я приехала на такси.
— Тогда я тебя подвезу.
Она покачала головой. Нужно отделаться от него как можно быстрее и забыть этот ужасный день.
— Я вызову такси.
Диллон рассмеялся.
— Такси не поедет в такую даль, — медленно и четко произнес он.
— И все же я попробую.
— Позвони и убедись. Но единственный телефон во всей округе находится в клинике.
Меньше всего на свете ей хотелось возвращаться. Похоже, она обречена терпеть общество Диллона. Пришлось согласиться.
— Хорошо, спасибо.
— Моя машина там, — махнул он в сторону улочки, уходившей за клинику.
Посмотрев в том направлении, Джесси увидела Эмилио, стоявшего на обочине и глазевшего на них. Встретившись с ней взглядом, он помахал рукой, и у Джесси снова ёкнуло сердце.
— Эмилио поедет с нами? — спросила она. Как ни странно, но ей нравилось, что Диллон обнимает ее за талию. От него веяло силой, и находиться рядом с ним было приятно.
— Нет. Он вернется, чтобы помочь бабушке ухаживать за Бланкой и ее новорожденным.
— Разве он не должен быть в школе?
— Должен, но он все равно туда не пойдет. — В голосе Диллона слышались одновременно злость и печаль.
Диллон сказал что-то Эмилио по-испански. Тот засмеялся и стал эмоционально отвечать. Видимо, это могло продолжаться очень долго, и Диллон, улыбаясь, подозвал его к себе. Мальчик подошел, не переставая говорить. Его лицо расплылось в улыбке. Затем он развернулся и, смеясь, побежал прочь.
— О чем это вы? — спросила Джесси. Ее любопытство вновь заставило замолчать протестующий внутренний голос.
— Не думаю, что тебе будет приятно это услышать. — Диллон по-прежнему улыбался. — Эмилио считает, что ты очень красива.
Джесси улыбнулась:
— Весьма любезно.
— Еще он считает, что мне надо поскорее жениться на тебе, пока ты не уехала. — Джесси невольно отпрянула.
— Что-что?
— Он хочет, чтобы я его усыновил. А это проще, если я женюсь.
— Ах так! Значит, на моем месте может быть любая женщина, неважно кто.
— Да, но ты действительно ему понравилась. Обычно он ждет, пока я познакомлюсь с женщиной поближе, и только потом предлагает мне на ней жениться.
Они остановились около машины.
— Мы пришли, — сказал Диллон.
— Правда, я лучше вызову такси.
— Все нормально.
Диллон открыл дверь и ждал, пока она сядет.
Не отваживаясь взглянуть на Диллона, она забралась-таки в машину. Сверкнув загорелыми коленками, она наконец устроилась и, не выдержав, подняла голову.
Как и следовало ожидать, Диллон пристально смотрел на нее. Его глаза, черные и таинственные, встретились с ее карими. Затаив дыхание, они смотрели друг на друга, кажется, целую вечность.
Какому Диллону верить? Тому очаровательному, милому с обезоруживающей улыбкой, которого она видела несколько минут назад? Или тому, который разглядывал ее сейчас то ли с интересом, то ли с презрением?
— Ты не проголодалась? — спросил Диллон, садясь за руль и поворачивая ключ зажигания. — Лично я умираю с голоду.
Двигатель закашлял и наконец чихнул, возвращаясь к жизни. Диллон повернулся к ней с просящей улыбкой.
— Терпеть не могу есть в одиночестве.
Джесси понимала — надо отказаться, но устоять не смогла.
— Я и вправду немного проголодалась.
— Отлично! — Диллон полностью сосредоточился на дороге, оставив Джесси наедине с ее мыслями.
Горячий и холодный, огненный и ледяной. Он был самым непонятным человеком, с которым ей когда-либо приходилось встречаться. Она никак не могла разобраться в своих эмоциях. Почему такое смятение? Ведь он для нее лишь посторонний человек, не более. Скоро она расстанется с ним навсегда. Конечно, он непонятен и опасен, но таких очень трудно забыть.
— Джесси, — мягко сказал Диллон, — я хочу извиниться. — Он коснулся ее плеча, и этого прикосновения было достаточно, чтобы сердце Джесси громко забилось, и она полностью забыла о подстерегающей ее опасности.
— Здесь все говорят по-испански, — со вздохом продолжил он, — и когда я приезжаю сюда, то совершенно забываю, что не все говорят на этом языке.
— Что?!
Значит, вместо того, чтобы извиняться за свое враждебное отношение к ней, он, видите ли, извиняется за испанский!
— Жаль, что я его не знаю. Пожалуйста, можешь говорить по-испански.
— Но ведь ты ничего не поймешь. — Видя такую теплую, ласковую улыбку, злиться было совершенно невозможно.
— С этого момента в твоем присутствии я буду говорить только по-английски. Я прощен?
— Конечно. Здесь твой дом, и ты можешь говорить на том языке, который тебе больше нравится.
Она чувствовала себя неловко. Его извинения, казалось, только подчеркивают, какой громадной ошибкой был весь сегодняшний день. Хорошо, что Лита оказалась исключением из правил. Большинство жен не поняли бы внезапного появления старой подруги мужа. Будь у Стефана другая жена, Джесси, наверное, не без успеха могла бы попытать с ним счастья.
— Весь день я чувствую себя не в своей тарелке, — сказала она, словно извиняясь за свой не слишком вежливый ответ. — Мне здесь нечего делать. Эта затея была глупостью.
Лицо Диллона стало суровым. Неподвижный взгляд был устремлен сквозь ветровое стекло на дорогу.
— Зачем ты сюда приехала?
От вкрадчивого голоса у Джесси по спине пробежали мурашки. Она замерла, почувствовав изменение настроения. Вернулся тот враждебный человек, который совсем недавно смотрел на нее в дверях клиники.
— Это длинная история, — твердо ответила она. Уж ее-то она ни с кем не хотела обсуждать.
