Сюзанна Форстер - Непорочность

Через мгновение взгляд этих глаз встретился с отражением в зеркале, и предавшаяся было размышлениям Мэри Фрэнсис сразу же вспомнила, что она не в садах ордена Святой Гертруды.

– Как тебе нравится такая мысль? – спросила она. – Можно вырвать женщину из монастыря, но нельзя вырвать монастырь из души женщины.

Блю с упавшим сердцем подумала, что ее новая подруга никогда еще не была так права, но ни за что не призналась бы в этом, даже если бы перед ней вдруг появился сам Брэд Питт и предложил себя в награду за искренность. Ну… разве что если бы он опять отпустил длинные волосы и с головы до ног упаковался в кожу. Впрочем, это ерунда!

– Страну, – уточнила Блю. – Нельзя вырвать из души женщины страну – хотя это тоже неверно. Можно. Женщина, если захочет, может стать проституткой. Так сказала Камилла Палья.

Блю обошла вокруг Мэри Фрэнсис, сидевшей на старом деревянном табурете перед зеркалом. Она бы не удивилась, узнай, что Мэри Фрэнсис читала расхожие размышления Пальи о любви, сексе и феминизме, опубликованные в девяностые годы. Не сказать, чтобы Блю была близка современная попсовая философия, но она уважала критицизм и иконоборчество в широком смысле этого слова, а если речь шла о борьбе с предрассудками, то могла извинить и высокопарность слога, Всего этого у Пальи было в избытке.

А еще ей нравились решительные женщины. К счастью, похоже, с этим у Мэри Фрэнсис все будет в порядке. Она удивила Блю в тот день, когда с готовностью согласилась на интервью с Кальдероном вместо нее. Блю подозревала, что Мэри Фрэнсис движет чувство вины по отношению к сестре, но все обстояло не так просто. При одном упоминании имени Уэбба Кальдерона она обмирала. Если он пока еще и не овладел ее помыслами безраздельно, то это дело времени, желает она этого или нет.

В тот день, когда они наконец договорились обменяться ролями, Блю отправилась к Мэри Фрэнсис домой. Мэри Фрэнсис занимала крошечную квартиру – клетушку в нескольких кварталах от церкви. Блю сразу же вытолкала ее в ванную, поставила перед зеркалом и вознесла благодарственную молитву косметической фирме «Макс Фактор».

Кажется, молитва дошла по назначению.

Блю едва тронула ее лицо косметикой, а результат оказался потрясающим. Кожа Мэри Фрэнсис напоминала тончайший фарфор. Добавьте к этому великолепные скулы и, конечно, глаза. Эти глаза приковывали к себе и изумляли. Неужели это экзотическое создание и в самом деле так чопорно, как кажется? Даже Блю хотелось узнать ответ. Оставалось только придать сносный вид волосам, тогда она почти добьется цели. Цвет волос Мэри Фрэнсис не поддавался описанию. Их каштановый отблеск напоминал Блю о виноградниках Бургундии. Но когда она сказала об этом Мэри Фрэнсис, та лишь пренебрежительно покачала головой:

– Они же не светлые. Мужчины любят блондинок, разве не так? По-моему, это у них на генетическом уровне.

– Только не Кальдерон, – заверила ее Блю. – Он заказал длинные темные волосы и невинность. Это твой портрет, малышка. Если бы пошла я, пришлось бы надеть парик и заклеить рот.

Длинные темные волосы и невинность.

Рука Мэри Фрэнсис взлетела к горлу, Блю, пристально посмотрела на нее. Мэри Фрэнсис смутилась собственной горячности и постаралась мигом выбросить все мысли об Уэббе Кальдероне из головы. Что касается цвета ее волос, ей самой он напоминал цвет клюквенного желе, которое в монастыре готовила сестра Мэри Маргарита на Рождество. Мэри Фрэнсис совершенно не понимала, как этот цвет может нравиться, не важно кому – мужчине, женщине или какой-нибудь твари, особенно на голове. Вот у Брайаны были действительно роскошные светлые волосы, чем-то напоминающие клубничное мороженое, да и выглядели они очень сексуально. Наверное, от одного прикосновения к ним мужчинам казалось, что они падают в бочку с медом и тонут в ней.

Мэри Фрэнсис подумала, что ее старшая сестра, вероятно, была идеальной сопровождающей. В семье Мерфи девочек с самого рождения готовили трезво глядеть на жизнь. Воспитавший их отец жестко делил всех женщин на две категории – мадонны и проститутки но, в сущности, никакой разницы между этими категориями не было.

Их мать, Абигайль, возведенная мужем в ранг святой, несомненно, выполнила свое женское предназначение, родив ему одну за другой двух дочерей. Но потом подхватила воспаление легких и скоропостижно скончалась. «Хорошая была жена, – со слезами на глазах и болью в сердце сокрушался он еще много лет после ее кончины. – Праведница».

Мэри Фрэнсис от рождения была предназначена роль мадонны, и, значит, у Брайаны не было иного выхода, чтобы не остаться в тени младшей сестры. Так что все объяснялось довольно просто, только вот теперь Брайаны не было, и в семейном «штатном расписании» Мэри Фрэнсис предстояло занять вакантное место проститутки.

Возможно, даже и к лучшему, что Майкл Бенжамин Мэрфи умер. Он крепко спал в своей рыбацкой лодке и не заметил, что она протекает и тонет, утверждал егерь. По крайней мере он уже никогда не узнает, что обе дочери осквернили его представление о порядочной женщине. Так утешала себя Мэри Фрэнсис. Потребность отца признавать только крайности – добро и зло, хорошо и плохо, – несомненно, помешала бы ему понять, что именно желание порадовать отца и заслужить его любовь определило их жизнь, Он, вероятно, заявил бы, что это проделки дьявола.

– Расскажи мне об агентстве, на которое работала Брайана, – Мэри Фрэнсис внимательно наблюдала за тем, как Блю вынимает последние заколки и волосы свободно рассыпаются по плечам.

– Оно называется «Вишенки»…

– «Вишенки»?

Блю, казалось, не удивило любопытство, прозвучавшее в голосе девушки. Взяв с полочки щетку для волос, она объяснила:

– У некоторых сопровождающих на внутренней стороне лодыжки даже сделана татуировка в виде грозди вишен. Понятия не имею, кто в агентстве решает, кому делать татуировку, и что эти вишни означают. У Брайаны была такая татуировка, у меня ее нет, но зато мне повезло в другом – я попала в их косметический салон. Это был настоящий праздник плоти.

– Праздник плоти? – На сей раз Мэри Фрэнсис чуть не свалилась с табуретки.

– Нет-нет, совсем не то, что ты думаешь. Но что они делают с твоим телом! Выходишь оттуда и вся светишься, даже поверить трудно.

– Словно заново рождаешься?

– Хочешь верь, хочешь нет, но именно так. Само место похоже на греческий храм; а уж как с тобой носятся – нет, это надо видеть своими глазами. Там такая красота, так просторно – настоящая сказка!

– Просторно? Сказка? – Мэри Фрэнсис украдкой оглядела свое жилище и улыбнулась.

Обстановка в ее маленькой двухкомнатной квартирке была давно вышедшей из моды и дряхлой; в крошечной ванной с потрескавшейся фаянсовой раковиной вечно протекали резные медные краны. Однако когда Мэри Фрэнсис снимала эту квартиру, она меньше всего думала о красоте. Просто ничего другого не могла себе позволить. Бывшие монастырские послушницы занимают далеко не самое высокое место в мирской табели о рангах.