Алек не спускал с нее глаз.
– Мой сын? У тебя от меня сын? Так ты тогда забеременела, Либ? – спросил он надтреснутым голосом. Лицо его побелело, как мякоть кокоса, которую Либби не раз помогала молоть Мэдди.
Не отвечая, Либби поднялась и, подойдя к окну, отдернула занавеску и выглянула на улицу.
– Вот он, твой сын, – сказала она, кивнув в ту сторону.
Алек с трудом поднялся с кушетки и подошел к ней. Она показала. Он пристально следил за движением ее руки.
На пыльной улице играли полдюжины ребятишек. Только один из шести был белокожим, непослушные темные волосы вихрами сползали на лоб, длинные худые ноги и грязные босые ступни загребали уличную грязь. Он засмеялся, и Алек воскликнул:
– Боже мой! Господи!
Он схватил Либби за запястье и сильно сжал, впившись в нее глазами.
– Почему?.. Почему хотя бы из чувства сострадания, Либби, почему ты… почему ты не сказала мне?!
В его голосе слышались и ярость, и боль, и многое другое, что она когда-то так жаждала услышать… Но было уже слишком поздно. Прошло так много времени – восемь лет…
Она выдернула руку.
– Я звонила. Меня с тобой не соединили. Ты ведь был женат, помнишь? И твои секретари к тебе не допускали. – Она скривила губы, вспомнив, как все это множество солидных людей давало ей от ворот поворот. – Я понимала, все понимала. В конце концов, Марго была твоей женой, – добавила она с иронической улыбкой.
– Марго…
– Но я пыталась достучаться до тебя, думала, может быть, тебе интересно будет узнать кое-какие новости.
– Новости, говоришь? – Он посмотрел на нее ошеломленно. – Что ты родила мне сына? Это ты называешь новостью?
Либби горько усмехнулась.
– А что еще? Вряд ли ты мог на мне жениться, имея в наличии еще одну беременную жену. Как бы, интересно, стал управляться с обеими?
– Ты должна была сказать Харве. Либби удрученно покачала головой. Говорить о таком деле с секретарем – соратником Алека совершенно бесполезно. Обязанность Харве Милликена состояла в том, чтобы защищать Алека от всевозможных поклонниц и приставал. С первой же секунды он решительно отмел Либби в категорию «искательниц счастья».
Харве желал своему боссу самого лучшего. Либби Портмэн, с точки зрения Харве, никак не подходила под эти параметры.
– Какое отношение к этому имел Харве? Он не был отцом моего ребенка.
– Ради всего святого, Либби… Тебе наверняка нужна была помощь… деньги…
– Мне не нужны были деньги, – твердо произнесла она. – Я просила не об этом. Просто подумала, что тебе следует знать. – Либби пожала плечами и отошла от окна. – Когда они не позволили мне поговорить с тобой, я написала письмо… – Она беспомощно развела руками.
Алек в недоумении уставился на нее.
– Письмо? Ты мне написала?
Лицо его все еще было бледным; Либби заметила, как бешено бьется пульс на его виске. Алек судорожно проглотил ком в горле. Его взгляд снова метнулся к мальчику на улице, затем вернулся к Либби.
– Да. Я, разумеется, не пыталась преследовать тебя.
Он закрыл глаза.
– О Боже! – Казалось, ему стало совсем худо. В этот момент хлопнула калитка, и в сад вошла Мэдди, нагруженная покупками. Она поднялась на крыльцо и, нажав плечом, открыла дверь.
Глаза ее полезли на лоб. Она уставилась на Либби, потом на Алека, потом снова на Либби.
– Надо же!
– Привет, Мэдди. Ты принесла нам рыбы? – Либби старалась говорить самым обычным голосом.
Мэдди облизала губы, затем порылась в сумке и шлепнула на стол пакет.
– Это вам. Достаточно на сегодня и на завтра хватит. Как дела, мистер Алек? – добавила она, глядя на него исподлобья.
Алек покачал головой и стал пятиться к двери.
– Мне надо подумать, – пробормотал он. Задержав на минуту взгляд на Либби, Алек быстро опустил глаза.
– Мне… надо идти. Мы еще поговорим, Либби.
– Итак, он все знает, – констатировала Мэдди в полной тишине, возникшей после его ухода.
– Мамочка, ты заболела? – спросил вечером Сэм.
Либби отрицательно покачала головой, продолжая сосредоточенно мыть посуду.
– Все в порядке.
– Ты такая тихая.
Либби засмеялась.
– Просто ты не привык к отсутствию шума. Без телевизора. Без радио. Без телефона.
Сэм пожал плечиками.
– Может быть. Но вчера вечером ты со мной разговаривала.
А сегодня она едва вымолвила слово. До нее все яснее доходило, какие сложности возникли после того, как Алек все узнал. Весь вечер за ужином она была поглощена своими мыслями о его неожиданном визите и обо всем, что между ними произошло, но не подозревала, что Сэм это заметил. Чувствуя себя виноватой, она переключила все свое внимание на сынишку.
– Так чем ты сегодня занимался?
– Ходил с Артуром на причал. Мы немного поплавали, а потом кормили Лулу на площадке для крикета.
Артур был младшим сыном Мэдди. Лулу – местная лошадь. Ее основной обязанностью в этой жизни было выпалывать сорняки на заросшем травой клочке земли, громко именовавшемся Королевской площадкой для крикета, и периодически катать на спине живущих на острове ребятишек.
Сэм сразу подружился и с Артуром, и с Лулу.
Продолжая вытирать посуду, Либби наблюдала за сыном. Глаза мальчика восторженно горели. Эта поездка явно пошла ему на пользу: перед ним словно раздвинулся горизонт и он понял, что мир не ограничивается одним только его домом в штате Айова.
Если бы не Алек, все было бы прекрасно.
– Так мы можем? – спросил Сэм.
Либби заморгала, возвращаясь к реальности.
– Можем что, сладкий?
– Пойти на берег. Артур говорит, там классно. Лучше, чем в заливе. Там волны и рифы. Пойдем, а?
Либби вытащила пробку, и вода с шумом потекла в сливное отверстие. До сих пор она избегала ходить на пляж, с которым было связано столько воспоминаний. Да уж ладно, все равно хуже, чем сегодня, не будет. Если ей и суждено появиться на пляже, то сейчас самое время.
– Почему нет?
Она взяла пляжное полотенце и захватила фонарик на случай, если они не успеют вернуться дотемна. Заходящее солнце светило им в спины. Когда мать и сын дошли до вершины холма, в лицо подул ветерок с океана, неся приятную прохладу. Сначала Либби шла неохотно, но потом стала наращивать темп, будто какая-то неведомая сила влекла ее к берегу.
Восемь лет назад этот пляж, эти три мили розовато-кораллового песка, был ее вторым домом. Каждый день она водила туда маленьких Тони и Алисию Брэйден, чтобы те могли вдосталь порезвиться в теплой воде. А по вечерам, когда Тони и Алисия ложились спать, она брала фонарик, возвращалась на берег океана и предавалась несбыточным мечтам, ковыряя пальцами ног мягкий влажный песок.
