Виктория снова рассмеялась, более непринужденно, чем раньше.
– У вас на все найдется ответ. Не удивлюсь, если узнаю, что вас изгнали из Техаса.
– Хотел бы я изгнать его из Аризоны, – мрачно произнес Бак.
– Я на самом деле абсолютно безвреден, – откликнулся Тринити. – Мой старик говаривал: «Не тревожься о том, кто разговоры разговаривает. Берегись, когда он замолчит».
– Тогда, полагаю, нам не стоит вас бояться: вы не закрывали рта с той минуты, как сюда приехали. Как по-вашему, сможете вы помолчать так долго, чтобы успеть поработать?
– Если дадите подходящую работу.
– Ну и какую же именно? – осведомился Бак с сарказмом в голосе.
– С разговорами, разумеется.
Виктория и ее дядя заулыбались, а Бак насупился:
– Такой работы у нас нет.
– Наверняка есть. Я мог бы приносить что-нибудь мисс Дэвидж. Ей для стряпни, должно быть, нужно много дров и воды. Потом, выносить помои, подметать мусор. И все это время я мог бы разговаривать, чтобы она не тревожилась о вас. Не украли ли вас индейцы.
– Когда нам понадобится для дома прислуга, мы наймем женщину, – отрезал Бак.
– Держу пари, что мисс Дэвидж больше понравится, если вы наймете домашнего слугу. Это будет поинтереснее.
– Здесь и так хватает интересного. – Бак захлебнулся от злости.
– Хотите проехаться со мной, мэм? Говорят, что Лос-Анджелес становится по-настоящему красивым городом. Конечно, его не сравнить с Сан-Франциско, но я и туда могу вас проводить, если захотите.
– Виктория не хочет ехать в Калифорнию, особенно с таким, как ты, – взорвался Бак, не дав Виктории времени ответить самой.
– Хорошо, что я не принимаю это как личное оскорбление, – заметил Тринити дружелюбно.
– Я именно имел в виду твою личность. Так что если хочешь получить работу, пошевеливайся. И забудь дорогу сюда, на кухню.
– Сейчас, кроме вас, в доме для работников никого не будет, – возразила Виктория. – Поэтому будете есть с нами.
– Мне все равно, – откликнулся Тринити. – Если время от времени смогу заходить сюда за куском пирога.
– Вы будете есть с нами, – подвел черту спору Грант Дэвидж.
– Я направляюсь в дом для работников, – обратился Бак к Тринити, – и устрою тебя там.
– Нет нужды так торопиться, – сказал Грант. – Можешь отвести его туда после обеда. Я хочу с ним поговорить.
– А можешь ты ему доверять? – спросил Бак, бросая сердитый взгляд на Тринити.
– Не такой это большой секрет. Половина Техаса уже его знает.
Бак прислонился к стене. Недовольное выражение его лица превратилось в хмурую гримасу.
– Бак не испытывает к вам неприязни, – уверил Грант Тринити. – Он просто тревожится, считая, что любой человек, появляющийся в этой долине, охотится на Викторию.
Тринити постарался выглядеть недоумевающим и заинтригованным.
– Пять лет тому назад кто-то убил мужа Виктории, – объяснил Грант. – Найти того, кто это сделал, не удалось, и они попытались возложить вину за это на Викторию. К тому времени как я туда приехал, они уже назначили дату суда и подобрали присяжных. Они собрались повесить ее в конце недели. Виселицу уже устанавливали.
Не нужно было обладать особой проницательностью, чтобы понять, что Грант верит в невиновность Виктории.
– Судья не захотел меня выслушать. Он был свекром Виктории, а Джеб был его единственным сыном. Я полагаю, что он вообще не мог бы держаться, если бы не его жена. Виктория не очень любила эту свою свекровь, его вторую жену, но Майра Блейзер – женщина поразительная. Я собирался подать прошение о помиловании губернатору, но судья Блейзер постарался закончить суд побыстрее.
– И что же вы сделали?
– Бак придумал, как вызволить ее из тюрьмы. Сработало как по маслу. Никто не пострадал. Мы были на полпути через Техас, прежде чем они поняли, что Виктория сбежала.
– А здесь она в безопасности?
– Пока она не находится на земле штата, они не могут ее тронуть. А местный губернатор – мой личный друг. И он никогда не отошлет Викторию обратно. Он убежден, что женщин нельзя вешать.
– Даже виновных?
Тринити не хотел этого говорить, но не сдержался. Слова Гранта скребанули по старым ранам. Даже спустя много лет воспоминания о том, что сотворила Куини с ним и его отцом, заставляли его свирепеть от гнева. Куини удалось уйти от наказания. Она исчезла без следа. Но, Бог свидетель, Виктории Дэвидж это не удастся... если это будет зависеть от него.
– Поскольку Виктория невиновна, я об этом и не задумывался, – отмахнулся от этого соображения Грант.
– А не было у вас неприятностей с людьми, охотившимися за ней? – поинтересовался Тринити, меняя тему разговора. – Я имею в виду, что наверняка за ее возвращение была назначена награда.
– Вы не собираетесь ее заполучить?
– Нет, но многие продадут и мать родную за пятьдесят долларов.
– Была назначена награда в тысячу долларов, а судья Блейзер пообещал в десять раз больше тому койоту, который явится за ней. – Серые глаза Гранта стали холодно-стальными, лицо окаменело в жесткой решимости. – Но он не учел меня и Бака. Если этих охотников нельзя было купить, мы... – Грант оборвал себя. Взгляд его твердо и с вызовом встретил взгляд Тринити. – Скажем так: я смог убедить их, что им легче будет заработать такие деньги в другом месте.
Тринити задумался, нет ли закопанных тел где-нибудь в дальнем уголке этого ранчо. В его работу не входила проверка Гранта или его управляющего, но знать об этом не помешало бы.
– Почему вы рассказываете мне все это? – спросил Тринити.
– Потому что частью вашей работы будет охрана Виктории. По сути, самой важной частью. Каждый ковбой здесь знает о том, что случилось, и поклялся не позволить никому увезти ее из долины.
– Полагаю, постоянное пребывание под замком может сильно наскучить, – повернулся Тринити к Виктории.
– Да, может, – согласилась Виктория, радуясь тому, что разговор уходит от ее ужасного прошлого. – Бывают моменты, когда я мечтаю о том, чтобы перестать быть пленницей и иметь возможность поехать туда, куда хочу. И вообще, мне очень бы хотелось быть мужчиной.
– Боже милостивый! – воскликнул Тринити. – Какое бы это было несчастье!
Виктория засмеялась. Она не могла припомнить, когда столько смеялась на протяжении одного дня. Как же это было замечательно!
– Я намерена настоять, чтобы дядя Грант подольше задержал вас на нашем ранчо, – произнесла Виктория.
– Все мужчины считают тебя красавицей, – заметил Грант.
– Знаю, но они боятся сказать лишнее слово. А Тринити храбро говорит то, что взбредет в голову.
– Не могу себе вообразить, чтобы мне в голову пришло сказать что-то вам неприятное, мэм.
