на урок труда, - не помню, - пожимает плечами и даже обиженно надувает губы.
- Она была пьяной, - наконец вступаю я, - в хлам, - поясняю для пущей убедительности, - что мне оставалась делать?
- Домой отвезти!
- У тебя есть запасные дед с бабкой? - выдаю я свой аргумент.
Влад молчит, переваривая, смотря с подозрением на меня, я развожу руками в поражении, Кира невинно хлопает глазами и жалостливо произносит:
- Голова болит, - и хлюпает носом, клянусь, хлюпает носом и потирает глаза кулачками, включая во Владе мать-наседку, он начинает суетиться, требовать аспирин, алкозельцер, холодной воды, крепкого чая, гладит по голове своё «непутёвое сокровище», пока это сокровище лежит с закрытыми глазами и вздыхает.
- Мне в контору надо, - виновато говорит Влад, - прости мужик, я чего-то погорячился...
- Да ладно, - примирительно улыбаюсь я, - я понимаю.
- Вид у тебя был, когда ты дверь открыл, как у побитой собаки, вот я и подумал.
- Разбудил, - поясняю я, - а ночка... можешь представить.
- Спасибо, спасибо, мужик, спасибо, что не бросил её.
- Не за что, - потому что, действительно - не за что.
- Отсыпайся сегодня, не ходи на работу, у тебя отгул, и отвези Киру, когда придёт в себя, хорошо?
- Конечно, - соглашаюсь я облегчённо.
Через семь минут после того, как Влад убрал свой зад из моей квартиры, слышу взволнованное: «Игорь». Из туалета. Не знаю, что там, но мне не нравится, когда женщины меня зовут из уборной. Это само по себе странно, с Кирой это и вовсе не сулит ничего хорошего.
- Что? - открываю дверь. Смотрю.
Сидит на унитазе, волосы взлохмачены, трусы, мои, приспущены. Я их не давал, но не имею ничего против, может, ей было не комфортно спать без трусов, может, ещё что-то, в общем, трусы мне не жалко, могу даже подарить пару. Хоть эту. Белые. От Келвина Кляйна.
- Так ведь не должно быть?
Я смотрю на приличное пятно крови на трикотаже и не знаю, что сказать. Что меня смущает больше. Кровь или растерянное лицо Киры. У Киры не бывает растерянного лица, она всегда знает, что она говорит, делает, как поступит и почему, я не встречал более организованного и собранного человека, чем Кира. Видеть её на своём унитазе, в сомнении смотрящую на бельё с пятном крови - это за пределами моего понимания добра и зла.
Хорошо. Что я знаю об этом? Должно ли так быть? Что я вообще знаю о девственности? О девственной плеве? Знаю, что это «складка слизистой с отверстием, прикрывающая...» и так далее по тексту, знаю её название на латыни - hymen. И, собственно - всё.
У меня была пара девственниц, но это было в мохнатой юности, и я не помню деталей, я вообще мало что помню, кроме самого факта, и то поверхностно. В сознательном возрасте, когда я уже мог выбирать себе партнёрш, я избегал девственниц, а сейчас этот вопрос и вовсе отпал за ненадобностью. Все мои женщины были явно старше двадцати пяти лет, и среди них точно не встречалось девственниц.
Это может быть естественной реакцией, а может быть и травмой. Вполне может, учитывая, как это произошло. Позиция и всё остальное... чёрт!
- Собирайся, - командую я.
- Куда? - интересуется Кира, всё ещё глядя на пятно крови.
- К врачу, мы едем к врачу.
- Надо записаться.
- Мне не надо, - на моё счастье, Кира не задаёт мне вопросов, оно и к лучшему.
Конечно, у меня нет годового абонемента в клинике гинекологии, но у меня есть знакомый гинеколог. Близкий знакомый. Очень близкий, если вы понимаете, о чём я.
Перед выходом мне приходится сходить в ближайший магазин бытовой химии и сопутствующих товаров и купить прокладки. Знаете, я не из тех мужчин, которые боятся как огня естественных вещей. Мы спим с женщинами, мы знаем их физиологию, мы даже шутим на этом счёт, все эти шуточки про ПМС и тому подобное, так что, в случае надобности, я могу купить средства гигиены. Мне приходилось делать это пару раз для Ланы, но она всегда уточняла, что именно надо купить. Так что я задавал вопрос продавцу и получал то, что требовалось. Тут же я пялился в течение получаса на ряды полиэтиленовых упаковок и пытался разобраться во всех этих надписях «супер» или «супер лайт», или «супер тонкий», количествах капелек, а так же «део», «натуральный», «мягкая поверхность» и даже, черт возьми, «подростковые».
И словно мало этого, я должен купить женские трусы. Обыкновенные, хлопковые трусы, потому что Кира выразительно покрутила в пальцах три розовые верёвочки, и я понял, что это часть гардероба точно не подходит для подобных случаев.
Итак, я стою на кассе и оплачиваю пять упаковок различных прокладок и три пары женских трусов - чудесное начало дня.
В клинике я коротко узнаю, в каком кабинете принимает «мой врач», и буквально волоку за собой Киру, которая не оказывает такого уж сопротивления, но идти быстро не может. Удивительно даже то, что она может стоять на таких каблуках. Эти штуки определённо опасны для жизни, а она на них умудряется ходить.
- Мне срочно, - объявляю я громогласно ошалевшей очереди и заталкиваю Киру в кабинет.
- Мужчина, - слышу я голос Людмилы, врача и моей бывшей любовницы, - выйдите из кабинета, у меня приём, - она показывает глазами на женщину, которая сидит на стуле и в возмущении смотрит на меня.
Мне нет никакого дела до этой женщины, возможно, у неё серьёзные проблемы, но у меня тоже проблемы, и ничуть не меньше, а даже больше!
- У нас девственность, - объясняю я свою проблему, максимально лаконично, под спокойным взглядом Людмилы. Спокойным и сухим. Она окидывает взглядом меня, с ног до головы, словно давая оценку моему внешнему виду, от обуви, до авиаторов «рей бан», которые самым непрезентабельным образом надеты на голову, потом переводит взгляд на Киру, и если её и удивляет подобное платье в два часа дня - ничто не выдаёт её мыслей. Вот это врач! Скажу я вам - железное хладнокровие.
- Выйдите, я вызову, - произносит Людмила и устремляет взгляд на кипу бумаг на своём столе. Я не намерен выходить, но Кира тащит меня из кабинета. В конце концов, я выхожу,
