В свете этих последних размышлений Дамоклес, усевшись за стол, принялся разрабатывать новый план действий, но так как он был не в себе, то выпил четыре чашки кофе, одну за другой.
— Положим, я рогоносец, — произнес он вслух, — но и ее муж, и Димитрис тоже рогоносцы. Ничем я не хуже их. Просто Димитрис пока еще наслаждается своим незнанием. Счастливым незнанием. А я просвещу его — понемногу, осторожно буду делать ему больно. Побью его в его же игре. Мне не станет лучше, если я сделаю вид, будто всем доволен и мне наплевать на ее вранье. Сегодня буду неотразимым! И ужин будет как никогда! Вот она удивится! Сегодня будет лучшая в ее жизни магирица — этого она уж точно не ждет: пасхальный суп в середине лета! Ей не устоять. Самый верный путь к сердцу Наны лежит через ее желудок. Еда станет моей козырной картой. Конечно, Димитрис тоже готовит для нее, но держу пари, со мной ему не сравниться. Я закормлю ее самыми сложными, самыми вкусными блюдами, и в конце концов она не сможет обходиться без них, она станет гурманкой, рабой изысканной пищи. Сегодня — пасхальный суп. Завтра кролик — а la что? Не знаю. С луной и звездами! Правильно! Признаюсь, я не могу жить без Наны. И ручаюсь, она тоже не может без меня жить. Или без моих соусов. Без соусов Эроса, которые поднимают великие бури! Пока я не уверюсь в своей победе, не подобрею. Но Нана не почувствует моей горечи на своем нежном язычке, нет, для нее у меня будет бархатистый яично-лимонный соус. Ничего нельзя упустить в дуэли с Димитрисом. Но я уж точно не покину поле боя, оставив его наслаждаться победой! Меня ему не победить! Я не сдамся. Или она будет принадлежать мне одному, или (если суждено случиться худшему) мне придется делить ее с соперником. Но даже если (пусть этого никогда не будет) мне придется делить ее с соперником, я должен получить львиную долю, хотя бы 51/49. И (Господь свидетель?) я никогда не предам свои музыкальные пристрастия в угоду ему. Пусть он меняет свой вкус. Пусть слушает «Беатриче и Бенедикта», пока она не станет у него поперек горла! Я заставлю его возненавидеть Берлиоза. Правильно! Предложить — мне — Стратоса Дионисиу!
Вскоре Дамоклес уже был в кухне и в ритме Берлиоза рубил баранью требуху. А так как мелодия в «Беатриче и Бенедикте» подчиняется определенному ритму, то и Дамоклес двигался не торопясь, раскованно, аккуратно и был занят до самого вечера.
Пасхальный суп (магирица)
Бланшировать половину бараньей требухи (печень, селезенку, сердце, легкие, поджелудочную железу) в кипящей воде в течение 3–4 минут вместе с 1/4 кг тщательно промытых кишок. Остудить.
Разрезать на мелкие кубики размером с кусочки византийской мозаики.
В другой кастрюле (или в той же, но вымытой и вытертой досуха) слегка обжарить 1 кг лука, предварительно порезав луковицы на кружочки не толще 1 см. Добавить 11/2 столовой ложки муки, тщательно перемешать деревянной ложкой, чтобы не было комков. Добавить смесь из мелко нарезанного пучка укропа, соли и перца. Помешивать 1–2 минуты. Добавить 1 л воды, довести до кипения, после чего уменьшить огонь и оставить кастрюлю на огне на 30 минут.
В супнице смешать 2 желтка с соком 2 лимонов. Снять кастрюлю с огня, зачерпнуть некоторое количество воды ложкой и влить ее в смесь желтков с лимонным соком. Хорошенько взбить. Повторять 4–5 раз, после чего вылить смесь в кастрюлю. Поставить кастрюлю на маленький огонь и постоянно помешивать, пока суп немного не загустеет. Ни в коем случае не допускать, чтобы он закипел.
К пасхальному супу полагается подавать салат ромэн.
Салат ромэн
Срезать внешние листья. Оставить только самые маленькие, светло-зеленые листья и сердцевину. Разрезать их на аккуратные ленточки, полоски в 1/2 см, и положить в салатницу вместе с 3–4 нарезанными большими луковицами, 2 нарезанными веточками укропа. Добавить оливкового масла, соли и уксуса. Перемешать и подавать на стол.
Нана могла прийти в любую минуту. Но так как Дамоклес едва начал готовить свой амбициозный ужин, то, естественно, понятия не имел, каким образом успеет все сделать к ее приходу, то есть сделать то, что станет ключом к их общему будущему. Стремительно натирая лук на терке, Дамоклес порезал палец. Однако вид крови не остановил его. Скрипнув зубами, он продолжал работать, с каждым движением усиливая давление на лук и на палец.
«Я проливаю кровь ради Наны! Какое значение имеет то, что она лживая, бессердечная и неблагодарная? То, что она предала меня? То, что она изменила мне? Ох, Нана!»
Спешка и волнение под звуки Берлиозовой оперы, включенной на всю мощь, разжигали в Дамоклесе страсть.
«О, пожалуйста, пусть она опоздает! Мне надо закончить с готовкой и накрыть на стол, чтобы не показаться ей на глаза в столь жалком виде, окровавленным и в слезах». И вправду, луковые слезы двумя потоками текли по его щекам, да и палец кровоточил весьма ощутимо. Почему она опаздывает? Что помешало ей прийти вовремя? Бессердечной Нане неплохо было бы уже появиться и посмотреть, как Дамоклес проливает ради нее кровь и слезы.
Совсем сбитый с толку неприятными и противоречивыми мыслями, Дамоклес вступил на путь кулинарного мученичества. Нана опаздывала уже на полчаса. На час. На полтора часа. Дамоклесу хватило времени приготовить ужин и накрыть богатый стол; он даже нашел время еще раз порезаться, на сей раз бреясь, содрать мочалкой кожу в душе и едва не задушить себя галстуком.
— Нана! Нана! Ах! Нана! Где ты?
Нана явилась чуть позже, то есть через два часа после назначенного времени, и вела себя так, словно ничего необычного не случилось. Войдя в гостиную, она застыла на месте под недобрым взглядом любовника. Дамоклес тоже не двигался, ожидая крещендо финальной арии, чтобы скоординировать свои действия с музыкой. Наконец наступил нужный момент, и Дамоклес бросился к не ожидавшей этого Нане, впился в нее долгим страстным поцелуем, который в соответствии с музыкальным сопровождением перешел в долгий болезненный укус, когда ее израненные губы и язык были втянуты им в свой рот и ее жемчужно-белые ровные зубки стучали о его зубы. Сей оральный штурм продолжался, пока не затихли последние звуки арии.
— Что это значит? — возмутилась Нана. — Чего ты добиваешься? Демонстрируешь акулий поцелуй смерти?
Дамоклес взвился. «Сейчас вышвырну ее вон! Надо вышвырнуть ее вон! Пусть выкатывается отсюда! Или нет? Еще не хватало, чтобы она побежала к Димитрису и провела вечер в его объятиях. Тогда Димитрис выиграет, а что будет со мной? Нет, не буду ее выгонять», — решил он.
