Джеки посмотрела в свою чашку. Кофе больше не было.
Понимаю, — пробормотала она. И кажется, действительно начала кое-что понимать.
Он не любил ее. Этот брак был для него удачной сделкой. — Нэйтан снова замолчал, наблюдая за поднимающейся к потолку струйкой дыма. Не в этом ли главная причина? — подумал он. Возможно, именно изначальное отсутствие любви со стороны отца разрушило брак его родителей и так губительно повлияло на него самого. — Как бы там ни было, все это давно забытая история.
Не сомневаюсь, что по-своему отец был к ней привязан. Просто он не мог, не был способен отдаться ей — да и кому бы то ни было — целиком. Он отдавался только своей работе. Почти не бывал дома. Он был одержим карьерой, деньгами, успехом. Делал все для того, чтобы заработать состояние. Когда родился я, отец подарил матери изумрудное ожерелье, в награду за то, что она родила сына.
Джеки попыталась что-то сказать, но слова застряли у нее в горле. Иногда лучше просто молчать и слушать.
Мать отца обожала. Буквально молилась на него. В детстве у меня была няня, горничная и охранник, потому что мать боялась даже думать о том, что сделает отец, если со мной что-нибудь случится. Она не столько беспокоилась обо мне как таковом, сколько как о его сыне. Его представителе. Символе.
О, Нэйтан, — начала было Джеки, но не смогла продолжить и лишь покачала головой.
Она примерно так мне и сказала, когда мне было лет пять-шесть. И потом тоже говорила. И это, и многое другое — когда ее чувства к отцу изменились. Я редко видел их обоих. Мать была занята тем, что исполняла роль дамы из высшего общества и пропадала на светских сборищах, а отец постоянно должен был лететь то туда, то сюда, чтобы заключить очередную сделку. Долг отца, по его мнению, состоял в том, чтобы время от времени проверять, как у меня идут дела в школе, и изредка читать мне лекции на тему ответственности перед семьей и о том, как важно эту семью не опозорить. И это говорил мне человек, у которого чести не было ни на грош.
Он медленно, с силой вдавил окурок в пепельницу.
У него были другие женщины. Мать знала, и ей было все равно. Он сказал мне однажды, что в этих интрижках нет ничего серьезного. Дескать, мужчина вдали от дома нуждается в определенном утешении.
Он сам тебе сказал? — глупо повторила Джеки, не в силах поверить услышанному.
Когда мне было шестнадцать. Видимо, решил побеседовать со мной по душам. Мать к тому времени уже была к нему совершенно равнодушна. Мы жили, как три абсолютно чужих друг другу человека, вынужденных существовать под одной крышей. Соблюдая вежливость, впрочем.
А ты не мог уехать к бабушке с дедушкой?
Бабушка умерла. Возможно, она смогла бы меня понять, теперь я уже не знаю. Дед считал, что брак моих родителей удачен во всех отношениях. Мать никогда не жаловалась, отец оправдал все его ожидания. Он пришел бы в ужас, если бы я появился на пороге его дома и заявил, что не могу жить в одном доме с собственными родителями. Ну и, в общем-то, я все равно большей частью был предоставлен сам себе.
Личное пространство, подумала Джеки. Она понимала, что человеку иногда необходимо уединение. Но мальчик, ищущий уединения среди такой нездоровой атмосферы...
—Это было ужасно, наверное, — сказала Джеки.
Она подумала о своей семье — тоже обеспеченной, уважаемой, респектабельной. Но в их доме никогда не бывало тихо, не то что в доме, где вырос Нэйтан. Он был заполнен визгом, смехом и шумными спорами. Там ссорились, кричали друг на друга, потрясали кулаками, а через минуту дружно хохотали.
Нэйтан, — медленно произнесла Джеки. — Ты когда-нибудь говорил им о том, что несчастлив?
Один раз. Они были потрясены моей неблагодарностью. И дурными манерами. Ну как же, я посмел затронуть такую неудобную тему. В конце концов я научился не биться головой о нерушимую стену, а искать обходные пути.
Какие обходные пути?
Учеба. Профессия. Собственная карьера. Не то чтобы родители перестали для меня существовать, но я поменял свое отношение к ним. Они больше не занимали значимого места в моей жизни. Когда я окончил школу, отец как раз был в отъезде. На лето я уехал в Европу, и мы увиделись с ним, только когда я уже учился в колледже. Отец узнал, что я выбрал своей специальностью архитектуру, и приехал, чтобы выбить эту дурь у меня из головы. Он хотел, чтобы я, как ты однажды выразилась, унаследовал дело его жизни. Он ожидал от меня только этого. Требовал. Восемнадцать лет я прожил под гнетом его мнения. Сказалось, конечно, и отношение к нему матери. Но тут со мной вдруг что-то произошло. Как только я понял, что хочу строить дома, моя мечта оказалась главнее, чем мечта отца.
Ты стал взрослым, — тихо сказала Джеки.
Во всяком случае, достаточно взрослым, чтобы противостоять ему. Он пригрозил прекратить платить за мое обучение. Я ведь был обязан семье, у меня был долг перед семейным бизнесом. Именно в этом заключалась для него семья. Бизнес. Мать полностью его поддержала. Поскольку она давным-давно перестала любить отца, я был ей совершенно безразличен. Для нее я всегда был только сын своего отца, как я уже сказал.
Это все же слишком. Я уверена, твоя мать...
Сказала мне, что никогда меня не хотела. — Нэйтан вынул из пачки еще одну сигарету и раскрошил ее. — Она сказала, что, если бы не я, отношения между ними не разладились бы. Если бы не я, она смогла бы всюду ездить с отцом.
Джеки побледнела. Она не могла поверить в то, что кто-нибудь может быть настолько жесток к своему собственному ребенку.
—Они не заслуживают тебя. — Проглотив ком в горле, Джеки порывисто встала и протянула к Нэйтану руки.
—Не в этом дело. — Нэйтан сделал отстраняющий жест, зная, что, если Джеки сейчас обнимет его, он разрыдается или закричит. Он никогда никому не рассказывал о своей семье, старался не вспоминать свое детство и уж тем более не анализировать его. — В тот день я принял решение. У меня нет семьи, никогда не было и не будет. Она мне не нужна. Бабушка оставила мне достаточно, чтобы я смог закончить учебу, Я воспользовался лишь этими деньгами, не взяв у отца ни гроша. Все, что я делал с тех пор, я делал только сам и исключительно для себя.
Руки Джеки упали. Нэйтан не хотел, чтобы она утешала его. И хотя сердце ее ныло от сострадания, она подумала, что ему, возможно, нужно совсем не утешение.
Ты по-прежнему позволяешь им управлять твоей жизнью. — Голос Джеки уже не был мягким и сочувственным. В нем звучал гнев. Гнев и за Нэйтана, и на него одновременно. — Их брак был ужасен, следовательно, брак в принципе ужасен? Это глупо.
Не брак в принципе, а брак для меня лично. — Внезапно в нем проснулась ярость. Ради Джеки он разбередил старую рану, но ей было этого мало. Она хотела и дальше ковыряться в ней. — По-твоему, дети наследуют от родителей только карие глаза или ямочку на подбородке? Не будь глупой, Джек! Мы берем от них гораздо больше. Мой отец был эгоистом. Я тоже эгоист, но у меня по меньшей мере хватает здравого смысла не делать несчастным себя, тебя или наших потенциальных детей.
