— Что? — прошептала Челсия в совершеннейшем ошеломлении.
— Ты будешь делать здесь, примерно то же, чем занята сейчас. И мы гарантируем, что получать ты будешь столько же. И любые дополнительные льготы, которые ты там имеешь, будут тебе предоставлены.
Челсия вскочила в сильнейшем волнении.
— Я просто поражена твоим бесстыдством, Ник Таннер. Кто я, по-твоему, такая? Бесчувственная кукла, которую можно перебрасывать с места на место, как кому заблагорассудится? Почему ты не сказал мне об этом раньше — до того, как я получила новую работу и уехала, бросив здесь все и перечеркнув всю свою прежнюю жизнь?
— Сам не знаю, — признался он, расстроенный ее словами, — и все, что я могу, — это попросить у тебя прощения. Я просто не понимал, что мне отпущен определенный срок и мое время истекает.
Воздушный шар, не меняя высоты, плавно дрейфовал в сторону серо-зеленых склонов Пайн-Риджа. Один взгляд на приборы и другой на дорогу позволили Челсии убедиться, что полет происходит в нормальном режиме. Она снова обратила все свое внимание на этого человека, этого невозможного человека, будившего в ней столь противоречивые чувства — от ярости, только что на него обрушившейся, до самозабвенного обожания. Ведь даже едва уловимый мускусный запах, исходивший от него, мог лишить ее всякой способности мыслить здраво.
— Мы обсуждали и другие идеи, — продолжал он, — например воздушные туры, о которых я уже упоминал, и пришли к мнению, что следовало бы организовать для них специальную гостиничную сеть. Я допускаю, что у тебя, возможно, не будет времени или желания заниматься этим. Тут ты вольна выбирать. Решение за тобой.
Челсия схватилась за голову. Она должна хорошенько все обдумать, взвесить, понять, что может ожидать ее в будущем. С увольнением не возникнет никаких проблем. Она проработала всего две недели и едва ли стала незаменимой. А, кроме того, один из недавно нанятых пилотов, имеющий семью, вполне может занять ее место, потому, что гораздо больше в нем нуждается. Правда, у него нет такого опыта, но она убеждена, что он отлично справится.
— Но мне… негде здесь жить.
— Дом, который ты снимала, свободен.
— Надолго ли? — спросила она с сарказмом.
— Насколько угодно. Он выведен из собственности «Сосновой горы» и продан. Теперь это частное владение.
— Продан? Кому?
— Мне.
Челсия скептически рассмеялась.
— Так я буду снимать его персонально у тебя? Невероятно.
— Если ты захочешь там жить, не сомневаюсь, мы сумеем договориться, прийти, так сказать, к обоюдному согласию сторон.
Кажется, ее доводы звучат все более неубедительно. Вернуться? Вступить в дело с Четом Локвудом? И как это возможно после разрыва с его дочерью?
— А ты уверен, что Чет не будет возражать?
— Да он просто помешался на этой идее. С чего бы ему быть против?
— Ну… — Щеки у нее запылали. — Я подумала, что Грейс, может быть, упомянула…
Он понимающе улыбнулся.
— С этим кончено, Челсия. Грейс ушла из моей жизни. Да и вряд ли она занимала там какое-то место.
Челсия, сцепив руки, пыталась унять волнение.
— А она знает, что у вас кончено? Улыбка стала шире.
— Да. Мы объяснились начистоту.
— И Чет не держит на меня зла?
Ник тряхнул головой и пристально посмотрел ей в глаза.
— Так же, как и Грейс. Они оба сочтут за честь принять тебя в дело. Ну, а я… я буду просто счастлив.
Челсия почувствовала, что ее сопротивление сломлено. После этих слов ей ничего так больше не хотелось, как очутиться в объятиях Ника. Она вынуждена была напомнить себе, что он предложил ей только работу, но не свою любовь.
Она отвела взгляд. Под ними проплывали бесконечные зеленые холмы, среди которых озера, как золотые капли, сверкали в лучах заходящего солнца.
— Я не знаю, Ник. Я должна подумать.
Их разделяло всего несколько шагов, и он преодолел их в одно мгновение. Мысли у нее путались, все происходящее казалось сном. И небо, и холмы внизу, и невыразимо прекрасное лицо у нее перед глазами виделись ей словно в тумане. Какое немыслимое блаженство — снова быть с ним совсем рядом! Сердце не выдержит этого счастья.
Он действительно тянет к ней руки? Или это ей грезится? Когда он пальцами коснулся ее щеки, она все еще не была в этом уверена. Она только знала, что ее невесомое тело готово воспарить к облакам без всякого воздушного шара.
— Челсия, я должен выяснить еще одну вещь. Дело не в одной лишь работе. — Он пальцем очертил линию вокруг ее губ. Она зачарованно смотрела ему в глаза, не в силах отвести взгляд. — Нужно разрешить все недоразумения, возникшие между нами. По словам Ларри, ты уехала потому, что появилась возможность получить новую работу, но я не могу не думать, что причина заключается не только в этом. Во многом твой переезд связан с тем, что случилось тогда, у меня в квартире.
— Т-там что-то случилось?
— Определенно случилось. Мы разговаривали, как ты помнишь, о разных вещах. И мне почудилось, что ты готова была сказать — и, кажется, даже сказала, — что любишь меня.
Челсия почувствовала, что сейчас умрет от разочарования, унижения и горчайшей обиды.
— Прости. Это было просто нелепо. Я не должна была этого говорить.
— Потому, что я не ответил на твое чувство?
Челсии захотелось убежать, но в данных обстоятельствах это было, вряд ли возможно. Он снова повернул ее лицом к себе.
— Тогда я не был готов к ответу, а теперь готов. — Он притянул ее к себе, и она спрятала лицо у него на груди. Ей почему-то хотелось плакать.
— Я не ждала ответа, Ник. Я знаю, тебе нужен совсем другой человек, а ко мне ты не можешь относиться серьезно. Ты выбрал свою дорогу, а я просто попалась тебе на пути. Так, мимолетное увлечение, о котором не стоит говорить.
Он крепко стиснул ее и прижал к себе.
— Никогда не говори так. Даже думать, так не смей. Это я все испортил, я виноват во всем, — ничего тебе не сказал тогда. Мне казалось, что ты и так догадаешься, что у меня на сердце. Я только теперь понимаю, что иногда слова лучше молчания.
Челсия чуть отстранилась от него, чтобы заглянуть ему в лицо. В его голосе ей послышалось какое-то почти мальчишеское нетерпение, хотя она не догадывалась об его причине. Все разъяснилось, когда воздушный шар оказался прямо над «Сосновой горой» и она, будто подчиняясь чьему-то зову, посмотрела вниз.
На покатой крыше домика, где размещалась контора Ника, она увидела надпись на косо растянутом полотнище, кое-где заслоненную ветвями деревьев и провозглашавшую на весь мир: «Челсия, я люблю тебя». И на более широкой крыше главного здания, где располагалась столовая, можно было прочесть то же самое: «Челсия, я люблю тебя».
