переживай, мы вернём медальон! Он у нас в семье уже столько поколений передается, – ба подлетела ко мне и обеспокоенно прижалась. Я в ответ обняла старушку и постаралась успокоиться.
– Я знаю, что передаётся. Знаю, что вернём. Только вот не ты, а я. В конце концов, он же кричал, что я ещё сама приду и попрошу его о помощи, так что надо отдать должное. Папочка, тот ещё прорицатель.
– Ага, козел он, твой папочка – хмыкнула ба.
– Но у него медальон, а он мне очень нужен, – вторила я ироничному тону.
– Он связан с силой? – Ба напрягалась и стала серьезной.
– Да, – я замерла.
Почему мне приходиться скрывать от самого дорого человека свои сны? В конце концов ба – должна была быть первой с кем мне стоило поделиться. И я рассказала обо всем. Начиная с убийства деда Вэгла, заканчивая сегодняшним сном.
– Ох, милая, – Ба крепко меня обняла, – тебе надо вернуть медальон. Скорее всего это символ нашего рода, не просто талисман или украшение. С его помощью ты призовешь силу земли и можешь защитить север.
– Думаешь получится? У меня?
– Даже не сомневаюсь, – она тепло улыбнулась – ты смелая, сильная! Мы с твоей мамой совсем не такие.
– Конечно, хочешь сказать это я в папу?
– Получается так, что б его демоны! – процедила сквозь зубы она.
– Успокойся ба, не переживай. Мне уже не одиннадцать. Я его не боюсь.
– Да ты его и тогда не боялась. А теперь и вовсе. Я скорее за него беспокоюсь.
– С чего бы это вдруг? – удивилась я.
– С того! – Ба отвернулась и отправилась стряхивать невидимые пылинки со стола – Мала ты ещё. А он, он уже своё получил. И думаю все уроки усвоил.
– Надо же, жаль дед Вэгл не дожил. Глядишь ты бы и его простила.
– Ах ты маленькая, – Ба запустила в меня полотенцем и мы со смехом стали носиться по комнате.
Лиабэл Северная
Я вышла, захватив с собой пару лепешек для Гастиля. Надо же как быстро я перестала задумываться о таких простых вещах. Ни тени сомнения, что гвардеец ждёт меня за покосившейся оградой. Нежно, но твердо возьмёт за руку и поведёт в этот новый день.
Сердце привычно пропустило удар, едва я встретилась с чёрными глазами. Щемящая нежность разлилась в груди. Так много. Как же его стало так много?
– Лисичка, ты чего? С тобой все хорошо? – он видно совсем не так понял мое растерянное выражение лица.
Убийства, заговор, древние враги, страшные силы, тайны рода, вор-отец – нет, со мной совсем не все хорошо. Но рядом с ним это не имеет никакого значения.
– Теперь хорошо, – ткунулась в широкую грудь и с наслаждением вдохнула родной запах древесной смолы, – я соскучилась.
– Лиа, – меня крепко сжали и я почувствовала как Гастиль склонился к моей макушке – не провоцируй меня. Я пытаюсь сохранить достоинство и вести себя в соответствии с намерениями.
– Откуда эта любовь к витиеватым фразам, хлебом тебя не корми? – захихикала я.
– Не всем же рубить правду-матку, – хмыкнули мне и легко коснулись губами виска.
Я зажмурилась и непроизвольно потерлась о грудь гвардейца. Как же мне с ним хорошо.
– Лиа, – голос Гастиля дрогнул и стал совсем низким, с глухими рычащими нотками.
Я помню этот голос. Мое тело помнит. Волна жара тому прямое доказательство. Так он говорил со мной в охотничьей сторожке. Я отстранилась и посмотрела в чёрную бездну глаз. Там полыхало темное пламя желания. Или это отражалось мое собственное.
Я вся напряглась, словно натянутая тетива. Мышцы сводило, а пальцы покалывало от необходимости. В нем, в его касаниях. Я не сдержалась, снова тронула едва заметный шрам и привычно зарылась пальцами в густые волосы.
– Гастиль, – прошептала я, но договорить мне не дали.
Он смял мои губы поцелуем. Жадным, лихорадочным, словно мы не виделись целую вечность, а не шли вчера вечером вместе до дома. Не знаю сколько прошло времени, но губы уже предательски саднило от нашей страсти.
– Что ты хотела? – прохрипел наконец гвардеец не отодвигаясь от меня ни на миллиметр.
– Будешь лепешку? – выпалила я первое что пришло в голову.
Ответом мне стал раскат смеха и легкий невесомый поцелуй в кончик носа.
– Ты сводишь меня с ума маленькая бестия. Поэтому расплачивайся хотя бы лепешкой, – усмехнулся он, взял меня за руку и повёл в корпус.
Город ещё спал, но столица уже была готова к празднику. Повсюду висели разноцветные флажки и бумажные фонарики, которые зажгут с наступлением вечера. Окна домов были расписаны снежными узорами, а фасады украшены многочисленными бусами из стекла, переливающимися на свету. Вдоль улицы местная детвора установила множество снежных фигур. Все это было просто, но очень душевно, так горожане встречали нашу зиму.
А днём на площадь начнут прибывать торговцы, маги, артисты. Чтобы вечером и ночью каждый смог найти себе занятие по душе и карману. Ярмарка, представления, редкие диковинки, мы, северене, неизбалованные отдыхом, ждали праздника очень долго.
Традиционные конкурсы, испытания на силу, ловкость, скорость. Умелицы будут соревноваться в рукоделии и выпечке. Все это под смех и не злые шутки. Противостояние серьезное, но безобидное.
Как хорошо, что эпидемию удалось победить и сегодня семьи смогут встречать зиму все вместе, в добром здравии. А ведь я и сама буду праздновать не одна.
Ба уже сильно уставала от толпы, скопления народа и шумных мест, поэтому несколько последних лет, я просто слонялась по столице в одиночестве. Пропускать магию зимнего праздника не хотелось, но и разделить его было не с кем. Конечно, я постоянно встречала знакомых, мы болтали, но все равно расходились. А теперь. Теперь я не одна.
Посмотрела на Гастиля и снова залюбовалась. Волевые черты лица, мощный разворот плеч, чёрная грива волос и бездна глаз. Он словно был олицетворением силы, стати, красоты. Рядом с ним я смотрелась дикой служанкой, что потеряла стыд и уцепилась в господина. Но его ведь это не волнует? Значит и я не буду думать!
Хотя что его вообще волнует? Мужчина, аристократ, гвардеец. Все-таки этот нахал, наверняка, привык получать от женщин все что захочет. А от меня? От меня он уже все получил…
Постоянная работа на износ в лазарете не давала расклеится, но мысли все равно раз за разом возвращались к тому, что же между нами происходит? Он мне ничего не обещал, да и я не так наивна, чтобы верить словам. К тому же ничего не изменилось. Он по-прежнему Гастиль
