— Ты ни о чем не жалеешь? — Ему приходилось говорить вполголоса из-за сидевших сзади детей.
— Совершенно ни о чем, — уверенно ответила я.
Это было правдой. Вышла ли я замуж за человека, широко раскинувшего руки, приглашая аудиторию петь вместе с ним, или за того, кто ушел в себя, прячась от угрожающего внешнего мира, я его любила, несмотря ни на что. Просто я считала, что лучше бы мне было стать его экономкой.
Прествик оказался громадным и как будто был построен целиком из стекла с черными и оранжевыми досками объявлений. Колин взял на руки и обнял каждого близнеца по очереди.
— Тебе известно, где я буду. Сразу же дай знать, если что-нибудь понадобится, — сказал он мне. — Или если она снова заболеет, или в школе будут неприятности, или еще что-нибудь.
— Ничего не случится, — успокоила я. Он всегда уезжал в турне с таким чувством или просто не доверял мне? — О нас не волнуйся. Позаботься лучше о себе. — Сине-белый ветреный вечер был пронизывающе холодным. Я отвернула его меховой воротник. — И возвращайся живым и здоровым.
— Обязательно, — пообещал он и поцеловал меня.
Наши губы едва успели коснуться, когда раздался задыхающийся голос:
— Мистер Камерон, позвольте нам провести съемку, пожалуйста, — и я обнаружила, что с глупым видом и впервые в жизни смотрю в объектив телекамеры.
Возвращение в Глазго казалось гораздо более долгим, чем путь в аэропорт. Я все представляла себе самолет, его почти вертикальный взлет и длинную линию, прочерченную им в небе. Он казался очень хрупким: яичная скорлупка над серыми просторами океана, уносящая моего суженого в самый день венчания.
Дети тоже примолкли, и Йен перестал считать коров. Вдруг он тоненько объявил:
— Дебора, я думаю, что се сейчас стошнит!
Бедняжка Руфь побледнела, и пришлось быстро высадить ее из машины и несколько минут прогуляться с ней по свежему воздуху. Может, это было дурным предзнаменованием? На пути туда она была веселой, как птичка, но тогда машину вел Колин, а к этому он относился так же старательно, как к своему пению — черта, которая, как я считала, восходила к его преподавательской деятельности. Как бы то ни было, его очень плавному стилю вождения можно было позавидовать, и машина слушалась его безукоризненно. Адаму и Магде, любившим быструю, вызывающую езду, редко удавалось довезти Руфь благополучно. Мои показатели были довольно хорошими, но, видимо, не настолько хорошими, как требовалось. Теперь, будучи более внимательной, я опять остановилась, когда мы проехали Килманрок, и мы еще раз прогулялись среди зеленой прохлады.
— Теперь уж нам надо побыстрее! — сообщил мне Йен, когда мы вернулись в машину. — Мы должны поглядеть новости. — Он ужасно возбудился при виде телевизионной камеры, и за этим тоже мне впредь надо было присматривать. Неверно было бы полностью отгородить их от мира Колина, но чтобы Йен воображал себя важной персоной — совсем ни к чему.
— Надеюсь, они в Уимблдоне это смотрят, — прокомментировала мама вечером.
Мы смотрели выпуск новостей, и в самом конце промелькнул наш кусочек: обнявший меня за плечи Колин и возбужденно посмеивающиеся на заднем плане Йен и Руфь.
— Жаль, милая, что ты не поправила шляпку. Она совсем съехала, — добавила она.
— Колин Камерон, — сказал комментатор, — перед отлетом в Штаты через несколько часов после его бракосочетания с мисс Деборой Белл, преподававшей здесь экономику домашнего хозяйства. — Я подскочила. Откуда они это узнали? — Для Колина, который в свое время спел множество песен на слова Бернса, это, похоже, «Поцелуй меня покрепче на прощанье».
— О, как мило, — с удовольствием сказала мама, когда Колин с улыбкой повиновался.
Следующим утром мама с Джоном отбыли в Лондон, родители Колина и Ланарк, а Магда — тоже в Лондон. Магда, которая вчера в костюме из золотистого твида гораздо больше меня была похожа на невесту, неожиданно тепло попрощалась со мной.
— Колин заслуживает самого лучшего. Я и за миллион лет не могла бы ему этого дать, а теперь, я думаю, он это лучшее получил.
Сама не знаю почему, я заметила, что Адам, вроде бы, наконец-то готов изменить свое отношение к Колину.
— Гм-м, да. Наверное, этому есть свои причины, — согласилась Магда.
Я смутилась, потому что решила, что она имеет в виду меня. Адам намекнул, что наша дружба помогла ему трезвее смотреть на вещи.
— И к нашему браку он тоже так хорошо отнесся, — сказала я.
— Рада это слышать, — отозвалась она. — Думаю, у него было время остыть перед встречей с вами. Когда ваша мать позвонила, он просто взбесился.
Что-то тут было не так. Мама? Но ведь я сказала Адаму, и он был так поражен, что сначала даже не понял. Он сказал «Когда?» вместо «За Колина?», как я ожидала.
— Вы хотите сказать — он знал еще до этой субботы, когда я приехала домой?
— Еще бы, конечно! — беззаботно отвечала она. — Ваша мать спросила его, не может ли он как-то этому воспрепятствовать.
— Не может быть! — ахнула я, закрывая глаза.
Магда похлопала меня по руке.
— Не волнуйтесь. Поверьте мне, это на нее очень похоже. А теперь уже Колин ей вполне понравился. Это совершенно ясно. Я рада только, что Адам сумел сдержаться. Я боялась, что он собирается устроить неприятности.
— Никто не мог бы приятнее себя вести, — заверила я.
— Это хорошо. — Она чмокнула меня в щеку. — Как-нибудь соберитесь с Колином в Девон. У меня есть что вам показать.
Насколько я поняла, она сняла себе квартиру недалеко от магазина с твидом Адама. Чем она занималась, осталось для меня неясным, и я заподозрила, что мистер и миссис Камерон, испытывая к ней теплые чувства, ощущали в то же время, что знай они больше о роде ее занятий, им пришлось бы выразить самое решительное неодобрение.
Последовавшие недели оказались настолько заняты, как будто меня затащило в какой-то механизм.
Рабочие устанавливали центральное отопление, а я делала ремонт в комнате Руфи и размышляла насчет своей спальни, которой, считал Колин, тоже надо было заняться. Были неприятности с Йеном, которого на пути из школы домой задирал мальчик старше его, и с Руфью, когда впервые за все время Йен пренебрег ею и поехал кататься на велосипеде со школьным приятелем. Надо было подготовить сад к зиме, выкопать георгины, перекопать и прополоть когда-то прелестный цветочный бордюр, смести в кучу и сжечь опавшие листья. И еще письма детей Колину. Мы отправляли их каждый понедельник.
Не успела я оглянуться, как осталось ждать всего две недели. Центральное отопление будет установлено, я сделала рождественский кекс и пудинг, комната Руфи с розовыми стенами и ковром и с занавесями и постельным покрывалом в цветочек была закончена. Садом мы занимались втроем и добились поразительных успехов. Счастливые недели. Когда я отправлялась спать, у меня болели ноги и случалось так, что от усталости я не могла заснуть, но каждый день я ковала еще одно звено цепи. Я-Дебора-принимаю-тебя-Йена-и-Руфь-и-Слигачан...
