Она знала, какие чувства он испытывает по отношению к девочкам.
Мысль о том, что у него может быть дочка, приводила его в ужас. Ведь девочки, и тут уж никуда не денешься, стараются походить на матерей.
До сих пор она его не подводила. В который раз, сидя в гостиной, он ожидал, пока экономка или доктор выйдут к нему, чтобы сказать, что Элизабет чувствует себя хорошо и что он снова стал отцом.
В его памяти оживали одна за другой ее выходки, и, он, с удовлетворением вздыхая и покачивая головой, благодарил Господа за то, что тот ни разу не послал ему дочки, и вспоминал добрым словом Сэмюэля Робинсона, терпеливого и любящего отца.
Сверху доносились голоса двух его младших сыновей, споривших с няней, старой Долли Клэр. Кроме них никто не нарушал тишины, так как Вилли с двумя братьями ушел в школу.
Тэвис засиял от счастья, когда экономка, миссис Форестер, заглянув в комнату, сказала:
— Миссис Маккинон и дитя чувствуют себя хорошо.
Он облегченно вздохнул и, обращаясь к старому другу, Натэниелу Старбэку, произнес:
— Ну что ж, кажется, я могу гордиться тем, что у меня еще один сын.
— Но, Тэвис, — отвечал тот, — она ведь не сказала, кто родился, девочка или мальчик.
— Разумеется, мальчик, — фыркнул Тэвис, — у нас всегда рождаются мальчики.
— Ты думаешь, что они получаются по заказу? А что ты будешь делать, если это девочка? Вернешь обратно?
— Если она будет похожа на Элизабет, — со смехом ответил Тэвис, — верну, потому что девочка, похожая на нее, будет вести себя как мать, а это причина достаточная, чтобы не хотеть дочки, пускай и красивой.
Теперь захохотал и Натэниел. Похлопав Тэвиса по плечу, он спросил:
— В чем дело, старина? Ты боишься, что история повторится?
— Ты угадал, я в этом уверен.
— Ну что же, ты говоришь у тебя — сын, значит, мы можем это отметить. Ты выпьешь?
Тэвис кивнул, но не успел ничего ответить, так как миссис Форестер снова просунула в дверь голову.
— Я разволновалась и совсем забыла сказать вам, что у вас дочка. Такая хорошенькая — просто прелесть, точная копия матери.
Тэвис ошеломленно взглянул на Натэниела.
— Налей мне двойной, — попросил он.
Наверху, в спальне, Элизабет услышала самый дивный звук в мире — низкий, раскатистый смех своего мужа, узнавшего, что она родила ему дочку. Новый приступ боли заставил ее прикусить губу, и она услышала, как доктор Монгомери велит ей тужиться.
Миссис Форестер стояла возле кровати, держа ее за руку.
— Как вы думаете, что он скажет, если будет еще одна девочка? — спросила она.
— Только Небеса знают, — ответила Элизабет, застонав.
Через несколько минут она уже держала в руках второго младенца, думая о том, что из всего, что дал ей Тэвис, дети были самой большой радостью. Она представила себе его ужас, оттого, что у них появилась дочка, но была твердо уверена, что он сумеет полюбить девочку так же, как полюбил ее. Воспоминания замелькали, будто отражающийся в воде солнечный свет, и везде и всюду был один человек, человек, которого она любила всегда. «Я хочу, чтобы мои дочки и внучки были также счастливы», — думала она, глядя на двух спящих младенцев. Сыновья — опора для матери, но дочки — ее второе «я». Что скажет Тэвис, когда миссис Форестер сообщит ему о еще одном новорожденном? Еще одной дочери?
Здесь ошибка или опечатка российского издательства. В английском варианте стоит 1850 год.
