моего кабинета долбит по стене перфоратор.
Ремонт хоть и бюджетный, но масштабный, потому что нам нужно много новых помещений для нового штата, который сильно увеличится к концу следующего месяца.
Эта долбежка мешает говорить, поэтому повышаю голос:
— Зарплату будем поднимать, ты это донеси до всех! Попробую по своим каналам народ пошерстить. Давай пару человек у инкасаторов заберем!
— А кто инкассировать будет?! — протестует.
— Через две недели с продуктовой сеткой договор заканчивается, перезаключать не будем! — пытаюсь переорать перфоратор.
— Да… блять! — злится Володя, когда вой раздается прямо у нас над головой. — Мы с ними уже пять лет работаем! Нахера?! Клиент ценный!
— Других найдем! — отмахиваюсь. — Клиенты будут!
— Перед клиентом не удобно!
— Предупреди их заранее, пусть ищут новую охранку!
Морщась от шума, чиркает себе в блокноте заметку.
Листаю свой блокнот, в котором лютый бардак, чтобы посмотреть, какие еще вопросы хотел обсудить со своим совладельцем.
В дверях появляется голова Маринки, нашего юриста. Девчонка совсем, но очень ответственная. Краснодипломница и отличница. Пришла по объявлению, и я ее нанял.
— Глеб Константинович! — пищит. — У меня все готово.
— Иду! — сгребаю со стола телефон. — Так, я погнал, — говорю Володе. — Если что, я на связи.
Володя задумчиво смотрит в окно, а я беру с тумбочки сумку с ноутбуком и выхожу из кабинета.
— Вот здесь наклейки сделала… — на ходу поясняет Марина, передавая мне стопку подготовленных к подписанию договоров. — Как обычно: подпись, печать обязательно проверьте… и на каждой странице подпись…
— Понял, — забираю у нее документы и пожимаю руку одному из парней-инкассаторов.
Пройдя по коридору мимо бухгалтерии, выхожу на улицу через заднюю дверь. Мы арендовали здание бывшего сельпо. Старье дикое, зато два этажа и почти центр города. Двор завален строительным мусором, который через пару дней должны вывезти.
Погода сегодня отличная. Прохладно, зато сухо. В машине включаю печку, решая потратить минуту на прогрев двигателя. Достав из кармана телефон, проверяю почту и сообщения.
Тру ладонью щетину на подбородке, когда телефон начинает звонить.
— Да? — отвечаю мгновенно.
Я всегда на связи. В любое время суток. Хочу, чтобы она в это врубилась. Я рядом. Каждую гребаную минуту ее и своей жизни. Я не хочу оставлять ей пространство для маневра, которое образуется, стоит мне хоть бы на сантиметр сдать назад. Я уступал ей множество раз. Скрипя зубами и, блять, через очень большое внутреннее преодоление, но в этот раз будет по моему. Вопрос слишком щепетильный, и я не могу доверить его решение ей, иначе она потратить хренову тучу нашего общего времени впустую.
Несмотря на крамольный аврал и легкий бардак моей жизни после ее недавней глобальной перестройки, у меня существует одна базовая жизненная потребность. Ее зовут Маргарита Айтматова, и деловые нотки в ее голосе заставляют меня немного сощурить глаза.
— Доброе утро, — слышу в трубке.
— Доброе, — отвечаю ей.
В этот раз на обработку информации у нее ушло два дня. Я не жду ее капитуляции, но я охеренно спокоен, потому что знаю — это произойдет рано или поздно, мне остается просто ждать и надеяться на то, что она не будет психовать слишком долго.
Я не стану делить ее ни с чем. Ни с ее прошлой жизнью, ни с каким-то другим мужиком, который мелькает перед глазами, выводя меня из себя. Я слишком долго ее ждал, твою мать.
— Как у тебя дела? — интересуется Рита.
Фоном для ее голоса служит абсолютная тишина, которая характерна для замкнутого уединенного помещения. Возможно, это ее офис в бизнес-центре или ее квартира. В любом случае, интонации ее голоса обещают, что после этого разговора мои дела станут на пару процентов хреновее.
— У меня полный порядок. Как ты? — все же даю ответ на ее вопрос.
— Отлично. Знаешь, я тут подумала и решила, что выйду за тебя, — сообщает любезно.
— Почту за честь… — отвечаю хрипло.
Сжав пальцы в кулак, подношу его к губам, испытывая дикий приток адреналина и удовлетворения жизнью.
— Восьмого октября, — объявляет. — Если у тебя нет возражений, я подам электронное заявление от своего имени.
— У меня нет возражений, — стараюсь звучать убедительно.
На самом деле у меня есть возражения, блять.
Восьмое октября — это чуть меньше, чем через месяц. Почти четыре недели, твою мать.
— Я все организую сама, — продолжает. — Тебе нужно только купить кольца и приехать вовремя. Справишься?
— Вполне.
— Вот и отлично. Я кладу трубку и желаю тебе очень хорошего дня, Стрельцов. И вот еще что, звонить тебе я больше не буду. Всю информацию пришлю сообщением. Так что, до встречи, да?
Насмешливое превосходство, с которым она это произносит, явный признак того, что меня слегка поимели.
Тем не менее, я взрослый мальчик, и в состоянии выдержать четыре сраных недели без нее. На это заявление мои яйца отвечают тянущим протестом, и башка взрывается аналогичным сопротивлением.
— Без проблем, — почесываю языком зубы.
— Ну, пока?
— Угу, — кривлю губы. — Пока.
На этом она кладет трубку, оставляя меня одного в самом прямом смысле слова.
* * *
— Привет, — бросив на спинку стула пальто, Романов усаживается напротив.
— Угу, — кладу ложку и протягиваю ему руку.
Смотрю на часы, на что он замечает:
— Там пробка на светофоре.
— Я через пятнадцать минут уезжаю, — предупреждаю, возвращаясь к еде.
— Пожалуйста, — официант выкладывает перед ним меню.
— Спасибо, — Саня не торопится в него заглядывать.
Быстро глотаю борщ, потому что голодный дико.
Не знаю, удачливый ли я
