Очнулась Линда уже на кровати. Уорнер стоял у двери и громко звал Салли. Девушка была слишком ошеломлена, чтобы различить, волнение, тревога или просто злость окрашивают интонации его голоса.
Филипп подошел к ней и, едва заметив, что Линда сделала попытку привстать, приказал:
— Не поднимайся! Салли поможет тебе лечь в постель.
Уорнер снял с нее туфли. Ей сейчас особенно неловко было чувствовать свою беспомощность.
— Я в порядке, — проговорила девушка. — Просто… просто я устала.
— Хватит притворяться, Линда! — Блестящие янтарные глаза с упреком смотрели на нее. — Поверенный сообщил мне, что ты серьезно болела, да я вижу, что ты и сейчас нездорова. Удивительно, как ты еще смогла доехать!
Злость в его голосе обескураживала. Мысль о том, что Уорнер, чего доброго, посчитает ее обузой, была невыносима. Девушка с облегчением вздохнула, когда в комнату вбежала запыхавшаяся Салли.
— Помоги, пожалуйста, Линде раздеться и лечь в постель, — приказал Филипп. — Я пойду вызову доктора.
— Мне не нужен врач… — начала было девушка, но осеклась, попав под обстрел сверкающих глаз. Филипп со злой решимостью вышел из комнаты, даже не удостоив ее ответа. Что за странный человек!
— Ай-ай-ай. Вы такая бледненькая, я так и подумала, что вы нездоровы, — хлопотала встревоженная Салли. — Не следовало мне разрешать вам поднимать тяжести.
— Я просто на одно мгновение потеряла сознание, — будто оправдываясь, пыталась успокоить ее Линда. Служанка, не переставая упрекать себя, принялась раздевать девушку со сноровкой опытной медсестры.
— Я должна была догадаться. Господи, да и сейчас вы близки обмороку. Что скажет доктор, я право не знаю…
— Я могу сама раздеться, — слабо протестовала Линда.
— Мистер Филипп приказал помочь.
В такой ситуации лучше, конечно, не возражать. Тем более что слабость еще не отступила и все вещи виделись как в тумане. Интересно — Салли сказала «мистер Филипп», а не «мистер Уорнер». Ясно, та знала его еще ребенком.
А в принципе, какое ей, Линде, до этого дело? Стоит ли давать своим мыслям такой ход? Уж если есть еще силы думать, так для этого достаточно других тем. Ее нынешнее неприятное положение, например. Это же просто ужасно! Теперь, выказав свою слабость и получив свидетельство заботы хозяина, она более чем когда-либо должна быть благодарна человеку, которого почти не знает.
Появление доктора прервало бесконечный поток безжалостных раздумий. Линда, отвечая на вопросы врача, была вынуждена посвятить его во все тонкости своей болезни. Не хотелось, конечно, но врач есть врач.
— Судя по всему, вы не до конца еще излечились, да и путешествие подорвало ваши силы, — сочувственно подытожил доктор. — Завтра — постельный режим, а там посмотрим. Возможно, разрешу вам понемногу вставать. Вас вылечит время. Не надо только переохлаждаться и утомляться.
Когда доктор ушел, Линда пару минут угрюмо смотрела на дверь, а потом приняла решение. Она не может оставаться в постели. Еще не хватало, чтобы за ней ухаживали, присматривали.
Девушка потянулась за халатом, и в этот момент дверь открылась: на пороге возник Филипп. Его холодный взгляд остановил девушку.
— …Я только собиралась одеваться, — объяснила она, чувствуя себя крайне неловко. Предстать без одежды перед малознакомым мужчиной — хуже не придумаешь. А у нее к тому же и не было сил, чтобы натянуть на себя халат.
— Я отчетливо помню, что ты обещала никому не быть в тягость. — Филипп решительно двинулся к ней.
Линда забеспокоилась.
— Мои слова, согласитесь, особенно подходят к данному случаю. Именно потому я и хочу одеться.
Она постаралась как можно тверже посмотреть на мужчину, но тот проигнорировал и ее взгляд, и ее слова.
— Ты доставишь куда меньше хлопот, если будешь лежать в постели, а не хлопаться в обморок на каждом шагу, — отрезал Филипп. Вырвав из ее рук халат, он приобнял девушку, возвращая ее на подушки. — Лежи спокойно. Доктор объяснил, что тебе нужно делать, и попробуй только не выполнить его указаний. Пока строго постельный режим, а потом будешь понемногу подниматься. И так до тех пор, пока совсем не окрепнешь.
— В дороге со мной все было в порядке. Просто я устала… — Голос Линды задрожал. От слабости? От неуверенности? От жалости к себе? Нет, ее совершенно потрясло прикосновение рук Филиппа, таких теплых, сильных и надежных. Первый раз мужские руки так дотронулись до нее — и мягко, и уверенно. Немало молодых людей выказывали интерес к ней. Почему бы и нет?
Девушка, по всем отзывам, симпатичная, с прекрасной фигурой, а уж про ее глаза — ах, ах, ну просто фиалковые! — говорили едва ли не с восхищением. Но ко всем ухаживаниям Линда относилась с долей прохладцы, предпочитая видеть в своих ровесниках просто друзей, что, впрочем, не всегда их устраивало. Как не похож на этих кичащихся своей мужественностью и неотразимостью людей Филипп Уорнер! Рядом с ним чувствуешь себя маленькой и хрупкой.
— Лучше не спорь со мной, — сказал Филипп. — И если вдруг Салли или я обнаружим тебя слоняющейся по дому, не жди ничего хорошего. — Он выпрямился и серьезно посмотрел на нее. — И перестань считать себя обузой. Я сам пригласил тебя сюда. — Его губы изогнулись в усмешке. — К тому же, какая разница, где ты будешь валяться в постели — здесь или где-нибудь еще?
— Но я никогда не хотела…
— …Никому навязываться. Я знаю. Мы уже это обсудили. — Уорнер повернулся к двери и взглянул на груду коробок, сваленных на полу. — Я принесу оставшиеся вещи и разберу их.
— Нет! — Это излишне резкое и категоричное возражение заставило мужчину повернуться. — Я… я хотела сказать, в них трудно разобраться постороннему, и… и будет лучше, если я сделаю все сама. Эти вещи… — смущенно добавила девушка, — …они очень личные.
— Как интересно! Секреты? Уж не тайного ли агента я скрываю в своем доме? Какой же ты все-таки чудной ребенок, Белинда.
Филипп вышел, оставив Линду разбираться в себе, в нем и в этих ненароком брошенных насмешливых словах. Она вовсе не ребенок, и, черт возьми, он прекрасно это знает!
Линда услышала звук приближающихся шагов, что заставило ее принять выражение упрямой решимости. В комнату вошел Филипп и аккуратно поставил коробки у стены, там же сложил и вещи, принесенные раньше.
— Мы ведь не хотим, чтобы ты споткнулась о них ночью, правда? — сказал он, придав голосу преувеличенно заботливую интонацию. Добрый дядюшка печется о пользе малышки-племянницы. Когда он взглянул на Линду, в его глазах плясали веселые чертики. Не к добру подобное веселье… Надо взять инициативу в свои руки.
— Пожалуйста, не называйте меня Белинда. — Слова прозвучали скорее как просьба, а Линда очень хотела произнести их более небрежно и в то же время внушительно, но не получилось.
— Обещаю, — сказал он. — Но при одном условии: если ты перестанешь вести себя как бездомный ребенок, униженный чьим-то покровительством. Твой отец жил в этом доме. Его дочь всегда здесь желанный гость.
— Но я совсем вас не знаю. Мой приезд выглядит просто нахальством. Я… я хочу сказать, что мы не родственники. Я вам не племянница.
— В этом ты абсолютно права. И все же не будем отрицать и того, что мы далеко не посторонние друг другу люди. Хотя между нами и нет кровной связи. Твой отец много значил для меня — больше, чем ты можешь себе представить. И я позабочусь о его дочери, даже если больная гостья с загадочным багажом имеет на этот счет свое мнение. Разве писатель может устоять перед соблазном узнать ее получше? Великолепный образчик для изучения, вдобавок еще этот нежный румянец…
Дверь за ним закрылась прежде, чем Линда смогла что-либо ответить. Нежный румянец? Да она покраснела от смущения и от злости, в конце концов! Глаза у этого человека как у кошки! Девушка обиженно откинулась на подушки.
Линда провела в постели целых два дня и за это время ни разу не видела Филиппа. Салли ухаживала за ней очень заботливо. Но вечерами по окончании рабочего дня служанка отправлялась домой. А хозяин ни разу не зашел, чтобы пожелать гостье спокойной ночи или хотя бы поинтересоваться здоровьем больной. Ну что ж, лучшей иллюстрации его отношения к ней не придумаешь… Игнорирует — и все тут!
Правда, шкаф он все-таки принес. В этот момент Линда принимала душ, и их встреча не состоялась. Удивительно, но Уорнер не забыл про ее просьбу. Однако после этого он не зашел и не спросил, все ли в порядке.
На третий день Линда проснулась рано. Чувствовала она себя намного лучше, чем прежде. Покой и отличная стряпня Салли сделали свое дело. Так что сегодня можно немного погулять. Девушка как раз спускалась вниз, когда входная дверь открылась и в холл вошел Филипп в джинсах и черном свитере. Через плечо свисало влажное полотенце. Живительно, он явно только что искупался в море. В такой-то холод! Да и море казалось неспокойным.
