— Перестань угадывать мои мысли и диктовать мне решения. Ты не можешь знать, что я чувствую, так как ничего не знаешь обо мне. Ты меня поняла?
Их лица были так близко, что оба хорошо видели неподдельное страдание в глазах друг друга.
— Прости меня, — сконфуженно прошептала Эйми.
— Простить? За что? За ложь? — язвительно отозвался Джед. — Да что уж там! Ты ведь великодушно позволила мне увидеться с Тоби.
— Это подло с твоей стороны, — решительно прервала его Эйми, отвернувшись. Джед силой повернул ее, заставив посмотреть ему в лицо.
— Неужели? Забавно слышать. Правильно ли я понял, что только у тебя есть право говорить о подлости?
— Прекрати! Оставь свои обвинения при себе. Ты хочешь наказать меня? Но разве это поможет Тоби? Давай прекратим весь этот базар! Мы с тобой уже все давным-давно выяснили.
Джед хотел что-то ей сказать, но потом устало махнул рукой и, резко развернувшись, зашагал прочь.
Бог ты мой, тут же всполошилась Эйми. За этими ненужными склоками она даже забыла спросить Джеда о том, как прошла процедура.
— Скажи, было больно? — крикнула она ему вдогонку.
— Я по-прежнему не наладил отношений с иглами, — с усмешкой ответил он, полуобернувшись, и продемонстрировал ей побагровевший след от укола на руке. — Эти чертовы медики даже не способны сразу найти вену, колют будто наугад. Саднит жутко!
— Бедному мальчику сделали бо-бо. Надо мальчика по головке погладить, — шутливо протянула Эйми и... улыбнулась. Вот уже второй раз за вечер!
Будь она честна с самой собой, то признала бы, что ей совершенно необходимо сейчас сочувствие близкого мужчины, более сильного, более спокойного, более решительного, чем она.
— Думаю, поцелуй все-таки лучше. Это именно то, что доктор прописал, — рассмеялся Джед и повернулся лицом к Эйми. Он поднял пострадавшую руку и с наигранным ужасом в голосе принялся описывать, как маленький синяк за считанные минуты превратился в гигантскую гематому.
Эйми вздрогнула. Ее поразило сходство жестов Джеда и Тоби. Отца и сына... Примерно месяц назад Тоби точно так же показывал ей прищемленный дверью холодильника пальчик, после того как неудачно попытался стащить ванильный крем, который она категорически запретила ему трогать.
— А если мой поцелуй тебе не поможет?
Джед продолжал смотреть на Эйми широко распахнутыми глазами. Внезапно смутившись, она поднесла к губам палец, а затем дотронулась им до его раны.
— Ну вот, уже лучше, — немного разочарованным тоном признал Джед. — Первое лекарство пошло на пользу.
Улыбка мгновенно сошла с лица Эйми. Она слишком опрометчиво подхватила его игривый тон, о чем теперь сожалела. Что означает его намек на «первое лекарство»? Он что, ждет от нее других подобных проявлений сочувствия? Такая двусмысленность показалась ей совершенно неуместной. Он еще подумает, что она заинтересована в каких-то особых отношениях с ним.
— Мне пора идти.
Эйми нужно было уйти не столько из больницы, сколько от всевидящего ока Джеда и от искушения поделиться с ним своими переживаниями.
— Я подвезу, — Джед достал из кармана ключи и галантно пропустил ее вперед.
— Нет! — чуть ли не крикнула в ответ Эйми. — Нет, спасибо. Я вызову такси, — уже спокойнее продолжила она. — Поезжай в отель. Ты, должно быть, страшно устал. День выдался трудный. Представляю, сколько волнений пришлось тебе пережить. После всего того, что свалилось на твою голову. По правде говоря...
— Тсс... — Джед прервал торопливые объяснения Эйми, приложив палец к ее губам. — О каком такси ты говоришь? Я остановился в отеле на побережье. Через дорогу от твоего дома. Кончай глупить! Поехали!
Но Эйми по-прежнему стояла неподвижно. У нее не было сил сидеть с ним рядом в машине, о чем-то говорить, улыбаться и думать о прошлогоднем снеге. Каждый взгляд на него, каждое произнесенное им слово рождали в ее душе множество разных отголосков — и прекрасных, и отвратительных. Черных и белых, как инь и ян. Ей хотелось вернуться поскорее домой, забраться под одеяло и молиться о спасении своего маленького мальчика.
— Эйми, ты в состоянии идти? — услышала она сквозь туман требовательный голос. — Пошли!
Навалившаяся внезапно усталость сделала Эйми безразличной ко всему происходящему, и она с тяжелым вздохом послушно двинулась вслед за мужчиной, послав Тоби на прощание мысленный поцелуй.
Завтра сын впервые увидит отца! И дай бог, чтобы новый день был лучше, чем нынешний.
Джед отсутствующим взглядом скользил по огням ночного Мельбурна. Из окна его гостиничного номера открывалась оживленная панорама Порт-Филлипа, освещенного неоновым сиянием вывесок магазинов, баров и ресторанов.
Джед любил ночную жизнь больших городов, немыслимую без буйства красок и звуков. До того как обосноваться на Данк-Айленде, он работал в ресторанах лучших отелей Бали, Сингапура и Гонконга. Затем встретил Эйми, и все изменилось.
Собираясь на встречу с Эйми после пяти лет разлуки, Джед ужасно волновался. Входя в кондитерскую, он отчетливо ощущал каждый удар своего сердца. Когда Эйми повернулась на его голос, он увидел ее точно такой же, какой она и осталась в его воспоминаниях. Белокурые кудри в очаровательном беспорядке обрамляли ее миловидное и такое родное лицо: задумчивые, с поволокой глаза, изящный маленький нос и нежные изгибы сочных губ... Нет, она была еще более удивительной, чем в воспоминаниях. Новость, что у него есть сын, столь ошеломившая его, по-прежнему оставалась непостижимой для его сознания. Однако уже успела обрасти страхами и сомнениями.
Что, если Джед не подойдет как донор? Что, если он окажется плохим отцом, теперь, когда он больше всего нужен сыну? И что, если Тоби не сможет полюбить его? Наверное, стоит обсудить все это с Эйми. Ведь его будущие отношения с сыном во многом зависят от того, что она рассказывала Тоби о несуществующем отце. И что, следовательно, тот думает о нем.
На смену удивлению и гневу пришло четкое осознание проблемы. Ему необходимо встретиться с Эйми, выслушать и понять ее, а потом попробовать воскресить то, что еще, быть может, теплится между ними. Кто знает, а вдруг получится?
Совершенно очевидно, что Эйми ему не верит, но он сильно изменился за прошедшие пять лет. И беда, случившаяся с отцом, многому его научила. Когда ты ничем не можешь помочь родному человеку - это всегда мучительно. А что он мог сделать для отца, томившегося за решеткой? Разве что посещать его регулярно.
