Хорошо, что не съехала. На середине лестницы я вздрогнула, увидев, что кто-то стоит у открытого окна между этажами. Мужчина, в фигуре которого издалека чувствовалось напряжение, повернулся на шум моих шагов… И я узнала Максима. Игоревича.
Лицо у него было мрачное.
Особенности конструкции панельных девятиэтажек
Я чуть не споткнулась и не слетела к его ногам по грязной бетонной лестнице.
Вцепилась в перила и замерла, как кролик под взглядом удава.
Сказала:
— Ээээээ.
Помолчала. Максим тоже ничем не помог, только смотрел на меня молча — разве что брови медленно ползли вверх с каждой секундой неловкой ситуации.
— Если я не вовремя, я уйду, — предложила я, перекладывая руку поудобнее, чтобы сбежать обратно в квартиру.
— С мусором? — спросил он, кивнув на большой синий пакет с завязочками, из которого предательски выпирало горлышко от бутылки из-под лимонада, подозрительно похожей на водочную.
Блин!
Выбрасывать мусор рядом с мужчиной, который так нравится, что ноги подгибаются, а кожа горит от его взгляда, — это хуже, чем в пятнадцать лет на глазах мальчика, в которого влюблена, пойти в туалет.
Принцессы не какают, а богини не выбрасывают втулки от туалетной бумаги!
Я осторожно потянула крышку мусоропровода, положила туда пакет, закрыла. Повернулась и вздрогнула.
Максим смотрел на меня. Пристально. Без улыбки и смешинок в глазах его лицо даже немного пугало: впалые щеки, крутые скулы, острая линия челюсти — ему бы длинные черные волосы вместо светлых коротких, и был бы похож на вампира.
— Ну как твое состояние? Лучше стало? — светски спросил он, но тут же спохватился и качнул головой: — Ах да, прости, это же непрофессионально.
Он откинул голову, глядя на снежинки за окном, танцующие в свете фонаря.
Почему-то мне стало его ужасно жалко. А как подбодрить — я не знала, поэтому сказала:
— Мне лучше. Прямо намного-намного лучше. Инга Семеновна очень хвалила ваш выбор лечения. Вот, предлагает теперь пойти на индивидуальную или групповую психотерапию. Что посоветуете?
— Посоветую как психиатр? — Максим повернулся ко мне.
— Нет, как… Дед Мороз! — фыркнула я.
— Так прошло уже время Деда Мороза… — Максим оглядел себя, дернул подол оверсайз футболки. — Тут пора святого Валентина изображать.
— Для святого Валентина ты слишком одет. — Я цокнула языком, проходясь взглядом по развороту плеч, которые, в отличие от кубиков на животе, футболка не могла скрыть.
— Я что — должен быть в хитоне и сандалиях? — Максим потер рукой подбородок. — И с ма-а-а-а-аленьким таким луком, да?
Я засмеялась:
— Можно даже без хитона! Санта в твоем исполнении был…
Договорить не успела.
Максим завел руки за голову и одним движением стянул с себя футболку, обнажив и грудь, и кубики, и все нужные мышцы, которые я за полтора месяца, оказывается, совершенно не забыла. Прям как настоящие стояли у меня перед глазами — и реальность только подтвердила их безупречность.
— Так лучше, Нина Аверьянова? — медленно комкая футболку в руках, спросил Максим. Он бросил ее на подоконник, и я завороженно проследила за полетом. Она, наверное, все еще теплая и пахнет им…
Стало как-то жарко и душно, к Максиму поворачиваться было страшно. Но мой взгляд как намагниченный прилип к его загорелой коже, расчерченной мышцами так четко, будто кто-то обрисовал их в фотошопе.
— Потом скажешь, что опять я виновата? — проговорила я, с трудом ворочая языком.
— В чем? — спросил вроде бы невинно Максим, но сделал ко мне шаг.
— В том, что ты спровоцировался.
— На что? — Он склонил голову набок и сделал еще шаг.
— Не знаю… — прошептала я, думая, что пора поднимать глаза к его лицу, а то скоро станет совсем ясно, куда я смотрю. — Зависит от того, как далеко ты зайдешь.
— В чем зайду?.. — Это был последний шаг.
Максим стоял слишком близко. А я все еще думала, что убегать будет как-то глупо. Взрослая вроде женщина, самостоятельная. Да и не хочется убегать-то, вот в чем проблема…
— В попрании профессиональной этики… — проговорила я медленно, наконец ловя взглядом его небесные глаза.
— Думаешь, я ее нарушу? — спросил он низким голосом, склонившись к моему уху, почти прижимаясь.
— А вот то, что ты сейчас делаешь, как называется? — Я повернула голову, и его губы оказались в сантиметре от моих.
— Даю советы бывшей пациентке.
Его губы скользнули вдоль виска, дыхание опалило щеку.
Он стоял вплотную, еще не прижимаясь, но то, что между нами оставались считанные миллиметры, никак не помогало очнуться.
— И что же ты посоветуешь?..
Я откинула голову назад и прикрыла глаза. Горячие губы скользнули по моей шее, не касаясь, но так близко, что я чувствовала их тепло.
— Лучше, конечно… — Руки Максима пробежались по спине и уверенно легли на мою задницу. — …индивидуальная психотерапия. В твоем случае.
Он резко дернул меня к себе, прижимая к груди… и не только. В живот мне уперся твердый член, слишком хорошо ощутимый под тонкой тканью спортивных штанов.
— Терапия… — Мне хватало воздуха только на одно слово за раз. — С тобой?
— Когда мы успели перейти на ты, Нина? — проговорил Максим мне в губы.
— Не знаю…
Моя ладонь легла на твердый член, Максим шумно выдохнул и подался вперед.
Одна его рука смяла мои ягодицы, другая запуталась в волосах, оттягивая мою голову назад и снова прижимая к горячей груди.
Он наклонил голову, и его губы нашли мои. Язык вторгся в мой рот, требовательно завоевывая его. Горячо, агрессивно, заводяще — я почувствовала, как моя кровь буквально закипела, откликаясь на его призыв.
Его ладонь сползла на мою шею, он стиснул ее сзади, не позволяя мне отстраниться ни на миллиметр. Я и не хотела. То, что он делал языком у меня во рту, было больше похоже на дикий, безумный секс, чем на простой поцелуй. Жесткий, необузданный, напористый.
Я не успевала отвечать, только сдавалась под его атаками, но ему, кажется, это тоже нравилось. Моя рука легла на его невероятно твердый член, сжала его через ткань. Он горячо пульсировал под ладонью — такой большой… Правда большой.
Максим застонал мне в рот, когда я зажала головку в кулаке и крепко стиснула ее.
Он отстранился, посмотрел мне в лицо шальным взглядом и вдруг подхватил меня обеими руками под зад, развернулся и впечатал спиной в стену, тут же прижав меня к ней всем телом.
Я обхватила его ногами за пояс, обняла за шею и жадно целовала, засасывая то верхнюю губу, то нижнюю. Елозила, потираясь промежностью о звенящую твердость его члена, чувствуя, как зудит у меня между ног и как буквально стонет все внутри, желая горячей заполненности и нетерпеливых толчков.
Максим дышал все чаще и чаще, наши языки сплетались в яростной битве — укус за укусом, атака за атакой, бешенство и жажда.
Он отвлекся от моего рта буквально на мгновение — коснулся языком чувствительной кожи на шее, лизнул ее, прикусил, засосал — и я застонала в голос, чувствуя, как горячая волна растекается от низа живота.
Мой громкий стон прозвучал странно и неуместно на лестничной площадке у мусоропровода — и мгновенно отрезвил нас обоих.
Максим замер, отступил от стены и поставил меня на трясущиеся ноги.
Пришлось опереться на его локоть: меня колотило так, что я бы сползла на пол, если бы он меня не поддержал. Низ живота скручивало в болезненный узел от неудовлетворенного на грани оргазма желания.
У него же на светло-серой ткани штанов проступило маленькое влажное пятно.
Я ахнула, осознав, что мы только что чуть не наделали.
Кажется, Максим тоже только сейчас это понял. Прошипел что-то нецензурное, запуская пальцы в свою шевелюру с мучительным вздохом.
— Прости… — хрипло сказал он. — Ни с какой стороны я не должен был этого делать.
Он аккуратно прислонил меня к стене и сделал шаг назад.
— Это я тебя спровоцировала — напомнила я.
