Солнечный луч скользил по голове Мэтта и по его спине. Когда он двигался, мышцы на спине начинали перекатываться, вздуваясь под кожей. Трейси вдруг стало неудобно в шезлонге, в нижней части живота и во всем ее теле вдруг образовалась какая-то тяжесть, а сердце ее стало отбивать быстрый ритм. Она не была наивным ребенком и хорошо понимала, что означали все эти ощущения. Это было желание близости, ответ ее тела на вызов, заключенный в прекрасном мужском теле.
Но на расстоянии тридцати футов он так действовал на нее! От одного его внешнего вида у нее поднималась температура. Смешно! Нет, хуже того, это действительно напоминало болезнь. Но тогда почему же она продолжала смотреть на Мэтта, как он стряхивал воду с волос, теперь напоминая ей мокрую собачонку, как он выключал шланг и поднимал с земли свою рубашку и шляпу?
Ладони Трейси прошлись по ее лбу, потом по щекам, чтобы удостовериться, что румянец спал. Боже, ее лицо все еще горело, и в приступе паники и почти отчаяния она облокотилась на спинку шезлонга и закрыла глаза, делая вид, что спит. Она слышала, как Мэтт приблизился к ней, раздался скрип открывающейся двери.
— Вы тоже можете попробовать это, — сказал Мэтт.
Трейси открыла один глаз и уставилась на высокую фигуру, стоявшую рядом с ней.
— Что вы сказали? — спросила она, зевая, как будто только что пробудившись ото сна.
— Можете сполоснуться под шлангом, если хотите, — сказал он. — На деле это не менее приятно, чем смотреть на это со стороны.
— Что вы хотите этим сказать? — удивилась Трейси, выпрямляясь в шезлонге.
— Хорошо, Тейт, как хотите, — сказал он, проходя на кухню. Его гортанный смех долго еще продолжал звучать в ее ушах после того, как он ушел.
Мэтт знал, что она на веранде! Гнусный негодяй показывал свое шоу, хорошо зная, что она подсматривала за ним. Какой эгоистичный мерзавец! А может, он испытывал извращенное удовольствие от того, что проделывал перед ней? А еще он смеялся над ней! Звук этот, низкий и гудящий, явно соответствовал человеку, его издающему, а тембр и окраска вызывали странные ощущения в позвоночнике.
Трейси решила, что ей нужно взять себя в руки. Это же просто безумие, всегда мужчины были от нее без ума, но никак не наоборот. Что с ней случилось? Это адская жара так подействовала на нее, или действительно с ней вообще не все было в порядке?
Трейси снова пощупала лоб, желая проверить, нет ли у нее солнечного удара, затем откинулась на спинку шезлонга и закрыла глаза. Медленно сосчитав до двадцати, она сделала глубокий вдох и пришла к выводу, что вновь способна здраво мыслить. Итак?! Она задумалась, открыв глаза и постукивая себя пальцем по подбородку. Мэтт Рамсей — самодовольный тупица. У него красивое тело, он это знает и выставляет его напоказ, как только у него есть такая возможность. Он понимает, что выглядит довольно соблазнительно. Все, что ему нужно, чтобы убедиться в этом, — посмотреться в зеркало. Можно еще отхлестать женщину плеткой. Вот она и стала одной из них, лучшей или худшей, но, увы, стала. Но это только его мнение. Она мудрее его, и это позволяет получить иммунитет к его физическим совершенствам.
— Трейси, дорогая, — позвала ее Элси, появляясь на веранде.
— Слушаю, Элси.
— Мистер Рамсей встал и ожидает тебя в гостиной. Тебя проводить?
— В ней есть большой камин?
— Конечно.
— Тогда я знаю, где она, — сказала Трейси, поднимаясь с шезлонга.
— Мистер Рамсей был так рад, узнав, что вы приехали писать статью в журнал.
— А его сын совсем не рад, — сказала Трейси, поправляя волосы.
— Мэтью? Ах, он только рычит, но не кусается. Нет, не совсем так. Только попробуйте испортить парню настроение и тогда узнаете, что такое дикий зверь. Я думаю, что ваш приезд наложил дополнительные обязательства и заботы на него, и мне кажется, что он представлял все это несколько иначе.
— Чепуха! Он уверен, что я сорву ему всю работу на ранчо и развращу всех его святых работничков. Мэтью Рамсей очень ограниченный человек и не видит дальше собственного носа.
— У меня создалось впечатление, что вы оба с характером, — сказала Элси, нахмурившись.
— Это мягко сказано, — засмеялась Трейси. — Будем надеяться, что на мистера Рамсея я произведу более приятное впечатление.
— Он милый человек, — сказала Элси. — Это была для него ужасная трагедия, тот день, когда случился удар. Ведь накануне он был полон жизни. Ну, ладно, иди к нему, а я займусь тут обедом.
Трейси легко нашла дорогу в гостиную и остановилась в дверях, рассматривая человека, сидящего перед камином в кресле-качалке. У него были густые седые волосы, сидел он очень прямо, что давало возможность видеть ширину его плеч. Никто бы не усомнился в том, что он — отец Мэтта, так велико было сходство. Кендал Рамсей был просто Мэтт в старости, но Трейси надеялась, что мистер Рамсей будет более приятным человеком в общении.
Тот факт, что глаза, внимательно смотревшие на нее, когда она входила в комнату, были того же голубого оттенка, что и у Мэтта, не удивил ее. Трейси подошла ближе к пожилому человеку.
— Здравствуйте, мистер Рамсей. Трейси Тейт — это я.
— А вы даже красивее, чем описывал Боб, — сказал Кендал Рамсей. — Садитесь и чувствуйте себя, как дома.
Трейси села на диван неопределенного цвета, больше всего напоминавшего овсяную кашу, и скрестила стройные ноги. Она сдержала улыбку, заметив, что Кендал оценивающе посмотрел на ее коленки, и подумала, что в молодости он, должно быть, не пропустил мимо ни одной юбки. Каков отец, таков и сын. В этом нет ни малейшего сомнения.
— Уверен, что вы знаете, как мне приятно, что о моем ранчо будет материал в «Детройтской строке», — сказал Кендал Рамсей.
— Боб тоже очень рад этому, — сказала Трейси, мило улыбаясь. — Плохо только, что не все придерживаются этого мнения.
— Я знаю, что вы имеете в виду отношение Мэтта ко всему этому. Но пусть вас это не смущает. Последнее слово все равно за мной, вы получите свободный доступ на ранчо и необходимую помощь.
— Это очень вдохновляет меня, мистер Рамсей, и я ценю вашу помощь.
— И, конечно, вы получите любую лошадь и…
— Мисс Тейт не умеет ездить верхом, — заявил Мэтт, внезапно появившийся в комнате.
— Так научи ее, — решительно сказал Кендал.
От удивления брови Мэтта поползли вверх. Он бросил угрожающий взгляд на Трейси. Она тоже взглянула на него, но ее взгляд скорее напоминал взор невинного агнца. Мэтт резко повернулся и направился к бару у стены. Трейси обратила внимание, что он переоделся в брюки типичного западного покроя и белую рубашку, расстегнутую так, что были видны вьющиеся волосы на груди. Казалось, что одежда сидела, как влитая, на его сильной спине, плоском животе и мускулистых бедрах. Трейси молила Бога, чтобы он не заметил ее пристального внимания, когда шел мимо нее через комнату к бару.
