«Что это я! Как я могу…»
Она начала стыдить себя тем, что увлеклась разглядыванием молодого человека и даже (о ужас!) была им очарована!
«Как знать, – вдруг подумала она. – Может, он, как и я, всего лишь вынужден подчиниться родительской воли и ни в чем не виноват. Ведь он никогда меня не видел, а я уже злюсь на него…»
Действительно, Никита Александрович никогда не видел Машу. Он был хорошо знаком с ее отцом, Михаилом Федоровичем. Они встречались и в Петербурге, и в Москве. А раньше, безусловно, виделись и в поместье. Но когда Никита покинул отчий дом для дел службы, Маша была совсем еще ребенком и он не помнил ее.
Теперь же, после этого случая, когда им довелось так трагически познакомиться, он впервые имел возможность увидеть свою невесту.
Маша была не права, когда думала, что князь лишь подчиняется отцовской воле. Действительно, женить сына хотел непременно именно старый князь Мещеряков. Никита не сопротивлялся отцу. Он ни в кого не был влюблен, никого не имел на примете, а жениться полагал своим долгом по отношению к отцу. Поэтому согласился. Старый князь, конечно, заверил сына, что невеста – красавица, достойная во всех отношениях девушка и, уж конечно, непременно полюбит его, ведь у нее тоже никого не было на примете. Но теперь, поглядывая на Машу, Никита понимал, что, видно, не так-то просто будет ему снискать любовь своей будущей жены.
Лицо Маши, спрятанное в полутьме горницы, тем не менее выражало все ясно для того, кто желал прочесть на нем. И то, как она выдернула руку, и то, как посмотрела на него. И то, как сидела теперь с несчастным видом и делала вид, что он ее ничуть не интересует, все это явственно свидетельствовало не в его пользу.
«И не удивлюсь, – думал князь, – что она в кого-нибудь уже влюблена, а расчеты наших отцов препятствуют ее счастью».
При этом Никита Александрович поддерживал оживленный разговор с Михаилом Федоровичем, который пытался загладить неприятное впечатление от поступка Машеньки. Видя, однако, что молодой человек ничуть не сердится, а, напротив, с любопытством посматривает в сторону его дочери, Михаил Федорович решил немного помолчать и даже сказал, что выйдет на двор, проверить, как там дела у его людей, чтобы оставить молодых наедине. Так он и поступил.
Никита и Маша остались одни в горнице. Воцарилось молчание, и довольно неловкое, ибо оба хотели бы заговорить, но ни один не знал, с чего начать. Никита теперь уже открыто смотрел на девушку, которая отвернулась от него и делала вид, что греет руки о бок печки.
Жена смотрителя уже помогла ей раздеться, сняла шубу, шали и капор, и Маша теперь сидела в своем простом платье, в котором была в монастыре, и с непокрытой головой.
«Какая же она и в самом деле красавица», – думал молодой человек.
Ему оставалось только молча любоваться ей, ибо он все еще не решался прервать молчание. Да и молчать теперь для него в удовольствие. Он наблюдал, как она волнуется, сидя с ним в одной горнице. Как делает вид, что он ее совсем не интересует, и как хочет и вместе с тем боится посмотреть на него. Волнение ее было так заметно! Она наклонила головку и время от времени взволнованно вздыхала.
Черный локон струился по ее шее и спадал на платье. Никита залюбовался им и этой грациозной шейкой и прекрасной головкой, склонившейся перед ним, как поникший цветок. Вся она была воплощением юности и красоты. И в те несколько мгновений, что он смотрел на нее, молодой человек почувствовал, что если до сих пор ему было совершенно все равно, на ком жениться, то вот теперь он понял, что только она – Машенька, как он уже называл ее в своих мыслях – должна стать его женой. Теперь это было непременным условием его счастья, ибо он со всей определенностью влюбился.
Но вот она… Его чувства совсем не повод для того, чтобы она ответила ему. И благодарность, которой она, кажется, вовсе не испытывает, тоже не причина для начала любви. И тут, как на всякого влюбленного, на Никиту набросились самые разнообразные сомнения и переживания. Он решил непременно прервать это молчание.
– Как вы себя чувствуете? – спросил он первое, что пришло ему в голову.
– Хорошо, – ответила Маша.
При его вопросе она вздрогнула, испуганно посмотрела на него, но все же ответила.
– Вы, верно, сильно испугались, – продолжал он.
– Да… Это было ужасно! – ответила она с чувством, тут же вспомнив пережитые страшные мгновения. – Я очень вам… благодарна, – добавила она, чуть погодя.
– Я рад, что смог оказать вам такую услугу… Что мог оказать себе такую услугу, – тише прибавил он.
Маша недоуменно посмотрела на него:
– Как это? Что вы имеете в виду?
– Ваша жизнь, – сказал он и серьезно посмотрел на нее, – имеет для меня большую ценность. Вы не можете не знать этого.
Маша покраснела и ответила:
– Всякая жизнь имеет ценность.
– Верно, – согласился Никита.
– Я… я должна… – начала вдруг девушка, – извиниться перед вами. Я была неучтива… Ведь вы…
– Полноте, – сказал Никита Александрович. – Вам не за что извиняться. После тех страхов, что вы пережили во время метели, вы могли как угодно вести себя. Тут уж не до церемоний. Впрочем, позволю себе заметить, что я восхищаюсь вашим присутствием духа. Не всякая молодая девушка в подобном положении будет так спокойна.
Маша смущенно улыбнулась и подумала про себя, что, слава Богу, он, кажется, ничего не заметил! И вовсе не обиделся.
Если бы она только знала, что он заметил все, абсолютно все. И ее взгляды, и жесты, и то, как она сидит перед ним, как выглядит. Он пытался даже проникнуть в то, о чем она думает и с удовольствием бы узнал все ее секреты, но это было невозможно. Поэтому Никита вздохнул и более ничего не сказал.
Тут, кстати, вернулся и Михаил Федорович. Он заметил, что между молодыми людьми как будто нет никакого разлада, что Маша уже не так нахохлилась в своем углу у печки, а Никита Александрович вообще будто пребывает в прекрасном состоянии духа.
– Может, теперь и ты выпьешь чаю, Машенька, – обратился он к дочери.
– С удовольствием, папенька, – ответила девушка и подошла к столу.
Никита и Михаил Федорович продолжили беседу. Молодой человек отвечал на вопросы Глебова, особенно охотно на те, что касались поместья его – Мещоры и устройства в нем нынешних дел. Весь это разговор будто предназначался для Машеньки, и она слушала его, ничего не говоря.
Этой мирной картиной и завершился такой полный переживания день.
С поры знакомства прошло совсем немного времени. Наступило Рождество и протекло, принеся за собой Святки. Во все эти дни семейство Глебовых часто принимало гостей и столь же часто отвечало на предложения. Из Столицы приехал Дмитрий, брат Маши, и отец старался для него устраивать как можно больше развлечений. Но не забывал он и Машу. Михаил Федорович считал своим прямым долгом как можно чаще вывозить дочь и делать так, чтобы Маша и Никита Александрович виделись. Для сего он даже выписал на время праздненств из столицы старую свою родственницу – тетку покойной супруги, чтобы дать Маше возможность выезжать везде. Все эти поступки имели только то следствие, что Маша стала, безусловно, чаще думать о Никите.
