и Куп, в миру Ларами Купер.
– Потому что, когда я вернулся домой, выяснилось, что Тери нет.
– Что значит «нет», Мак? – вклинился в разговор Флиппер.
– Только не говори, что ее терпение лопнуло и она бросила тебя, – добавил Куп.
Терстон потер лицо рукой. Ему не нужно было напоминать, что временами с ним не так‑то легко уживаться.
– Вы, четверо, можете помолчать? – И он рассказал друзьям все, что узнал от родителей. Практически ничего.
– И ты ее еще не видел? – спросил Бейн.
– Нет. Я здесь всего несколько минут. Тери где‑то катается верхом, а мне не дают ключ от ее коттеджа.
– Понятно, – сочувственно произнес Вайпер.
– Успокойся, Мак, – посоветовал ему Бейн.
– Да я спокоен… почти. Пока ни с кем не подрался и ничего не поломал.
– И не сделаешь ничего подобного! Сначала выслушай Тери. У нее, должно быть, была веская причина, чтобы уехать, оставив детей на твоих родителей, – резонно заметил Куп.
– Да, и постарайся ее понять, какой бы эта причина ни была, – подал голос Вайпер.
– И вот еще что… – заговорил было Флиппер, женившийся самым последним из их команды, но Терстон прервал его:
– Остановись, друг. Ребята, мне не нужны ваши советы. Я женат дольше всех из вас.
– Все так, но иногда ты ведешь себя как настоящий осел. Будто только ты один знаешь, как правильно поступать в том или ином случае, – сказал Куп. – Нас долго не было дома, а если быть точным, то восемь месяцев двенадцать дней и пятнадцать часов. Вот и покажи своей женщине, как сильно ты скучал по ней, как любишь ее и ценишь.
Терстон покачал головой:
– Я же уже сказал, что мне не нужны ваши советы. Я сам разберусь со своей женой.
– Твой метод решать проблемы не всегда работает, Мак, – сказал Вайпер. – Это мы все тебе говорим.
Терстон потер рукой затылок, чувствуя, что накатывает головная боль. У него никогда в жизни не болела голова!
– Эй! Позвони нам потом, чтобы сообщить, что все в порядке, – попросил за всех Бейн.
Терстон закатил глаза:
– Я подумаю.
Тери вернулась в свой коттедж после верховой прогулки и направилась в кухню приготовить что‑нибудь на завтрак. Заметив мигающий сигнал на телефоне, она хотела вначале проигнорировать его, но потом решила ответить, поскольку ее сотовый телефон на ранчо не принимал вызовы, а с ней могли пытаться связаться родители Терстона, оставшиеся с детьми.
Быстро подойдя к телефону, она прослушала сообщение: «Миссис Макрой, это Гарольд, дежурный администратор. Пожалуйста, перезвоните мне, как только получите мое сообщение».
Тери нажала на телефоне кнопку с цифрой 7, и Гарольд тут же ответил.
– Гарольд, вы просили меня перезвонить. Что‑то случилось?
– Нет‑нет, мэм. Просто здесь находится мужчина, назвавшийся вашим мужем, который просит ключ от вашего коттеджа. Но по нашим правилам мы не имеем права этого делать. Он сказал, что его зовут Терстон Макрой.
Сердце Тери взволнованно забилось. Терстон здесь? Она сделала глубокий вдох. Должно быть, он вернулся и обнаружил, что ее нет дома. Его родители сказали ему, где она. А сказали ли они ему, почему она уехала? Узнал ли он…
– Миссис Макрой, можно дать этому мужчине ключ и рассказать, как вас найти?
Тери с трудом сглотнула возникший в горле комок.
– Он рядом с вами? Если да, то позвольте поговорить с ним.
– Нет, в холле его нет. Он вышел на улицу и ждет, когда вы перезвоните мне.
Наверное, чтобы остыть, подумала Тери. Обнаружив, что она уехала, Терстон наверняка взбесился. Поездка к ней сюда разъярила его еще больше, а уж отказ выдать ключ накалил ситуацию до крайности.
– Я могу выйти и позвать его, если вам нужно с ним поговорить.
– Нет, не стоит. Пожалуйста, дайте ему ключ и объясните, как меня найти.
– Хорошо.
Тери положила трубку телефона на место и вздохнула. Три дня благословенного одиночества отменяются.
Терстон увидел Тери в тот момент, когда разворачивал внедорожник на разбитой дороге, обсаженной дубами. Место было уединенное, и нельзя сказать, что ему это понравилось.
Тери в костюме для верховой езды стояла, прислонившись к перилам небольшого крылечка. И выглядела просто великолепно.
Прошло больше восьми месяцев с тех пор, как Терстон видел жену в последний раз, и сейчас, глядя на нее, буквально упивался ее видом. Проклятие! Он очень соскучился по ней. Но это не умаляло его раздражения из‑за ее демарша. Она должна все ему объяснить. И быть очень убедительной, черт возьми!
И все же сердечный ритм Терстона дал сбой. Пусть у них с Тери и возникали разногласия, какие‑то более серьезные, какие‑то менее, но он любил свою жену и знал, что будет любить всегда. Хотя разногласия в последнее время случались все чаще. Неужели его товарищи по команде были не так уж не правы насчет его авторитарности в отношениях?
Он пытался контролировать свое поведение всякий раз по возвращении домой, однако у Тери была удивительная способность принимать необдуманные, порой сумасбродные решения. Он же, в отличие от нее, всегда сначала тщательно просчитывал ситуацию. Стоило же Терстону выразить недовольство или сомнение, она немедленно уходила в оборону.
Он не возражал, чтобы жена тратила семейные деньги по своему усмотрению, просто считал, что делать это она должна с умом. Терстон помнил, с каким трудом сводили концы с концами его родители, и поклялся, что не допустит подобного в своей семье. Он стал печься о будущем своих дочерей с самого их рождения. Это было как раз то, чего родители не смогли сделать для него и его сестры. Он удачно инвестировал средства на фондовом рынке, и это приносило доход и ощущение стабильности.
Остановив внедорожник перед коттеджем, он выключил зажигание. Тери не двинулась с места. Выражение на ее лице ясно говорило: «Прежде чем подойти, я должна понять твое настроение». Черт! Что же произошло дома, пока он отсутствовал?
Терстон вышел из машины, захлопнув дверцу.
– Тери.
Он внезапно почувствовал, как свело живот от одного только взгляда ее карих с медовым оттенком глаз.
– Привет, Терстон.
Он старался не смотреть слишком пристально на рот Тери, но был не в силах отвести глаза. Ему очень нравились губы жены – их четкий контур, их вкус.
Влекомые тоской после разлуки и неугасающей страстью, они медленно двинулись навстречу друг другу. И вот Терстон, наконец, обнял ее. Объяснения потом. Сейчас ему было нужно именно это – тепло женственного тела Тери, тесно прижатого к нему, и вкус ее губ.
Он приник к ним в долгом, глубоком поцелуе.
