за то, что творится в ее сознании, когда спит, то когда бодрствует, должна держать греховные мысли под строжайшим контролем. Ибо Джек Вендел прав, по крайней мере, в одном — она прекрасно знает, что происходило с ней, когда он держал ее в объятиях во время танца.
Джек безошибочно уловил сомнения, которые она испытывала, задавая себе вопрос: правильно ли поступила, выйдя замуж за Антуана. Вендел был на редкость восприимчив, несомненно, отшлифовав эту способность долгой практикой в искусстве соблазнять. Он моментально замечал малейшую слабость и прекрасно знал, как ею воспользоваться.
И хотя, как он верно заметил, Натали была взрослой женщиной и дважды выходила замуж, ей не хватало опыта в общении с такими мужчинами, как Джек. Если честно, такого опыта у нее вообще не было. Ей исполнилось семнадцать, когда она встретила Симона, и восемнадцать, когда он сделал ей предложение. А Антуан — первый, с кем она стала встречаться после смерти Симона. Она ничего не смыслила в играх, к которым привык Джек Вендел.
Но если он рассчитывает победить ее без боя, то сильно ошибается, мрачно сказала она себе. Сейчас больше, чем когда-либо, она обязана быть преданной Антуану. Если она не будет верить в невиновность мужа, то кто же тогда будет?
Двадцать минут спустя, облаченная во все черное, с волосами, распушенными по плечам, и парой огромных, украшенных эмалью серег в ушах, она была готова сразиться хоть с самим дьяволом.
Но, войдя в кухню, Натали застыла в немом изумлении.
— Эй, чем вы там занимаетесь? — наконец выпалила она, хотя это был скорее риторический вопрос: Джек сидел за кухонным столом и спокойно изучал содержимое вынутого из буфета ящика. — Да как вы смеете копаться в моих вещах?!
Он равнодушно взглянул на нее.
— У вас есть что скрывать?
— Конечно же, нет! — возразила Натали, сверкая глазами. — Но вы не имеете никакого права совать нос в чужие дела. Тем более без разрешения!
В его взгляде промелькнуло нетерпение.
— Дело достаточно серьезное. У меня нет времени на светские условности.
— Лучше скажите, что не умеете себя прилично вести! — в ярости воскликнула Натали. — Вы думаете, что такой важной шишке, как Джек Вендел, позволено приходить куда угодно и творить, что вздумается?
Несколько мгновений они в упор смотрели друг на друга. Но гут Моника, встревоженная громкими голосами, издала горестный вопль и протянула руки к матери. Натали подхватила ее со стульчика и сжала в объятиях, одновременно бросив злой взгляд на Джека поверх золотистой головки дочери.
— Ну вот, посмотрите, что вы наделали! — упрекнула она его и потрепала девочку по щечке. — Ну-ну, дорогая, все в порядке. Мамочка сердится вовсе не на тебя.
Джек насмешливо взглянул на Натали, очевидно, прекрасно сознавая, что она использует смятение ребенка, чтобы скрыть собственное. Но потом, решив уступить, еле заметно улыбнулся.
— Хорошо, приношу свои извинения, — сказал он. — Вы позволите просмотреть эти бумаги? Возможно, что-нибудь среди них натолкнет меня на мысль, в каком направлении следует вести поиски.
Натали некоторое время колебалась, с подозрением глядя на противника. Если в пропаже денег виноват Джек Вендел, она должна максимально затруднить его работу, чтобы дать Антуану время доказать свою невиновность. Проблема заключалась в том, что она плохо представляла, чем может помешать столь могущественному человеку.
— Очень сомневаюсь, что вы что-нибудь там найдете, но посмотреть можете, — произнесла она с ледяным достоинством. — Там всякая ерунда, которую давно следовало выбросить. Например, счета за газ пятилетней, а то и большей давности.
— Их я уже обнаружил. — В голосе Джека чувствовалась легкая ирония. — Ладно, закончу, когда вернемся из полиции.
Натали нехотя кивнула, проверяя рукой подгузник Моники.
— Можете пока продолжать. Мне надо переодеть дочь. Это не займет много времени.
Оставив его заниматься своим делом, Натали с Моникой поднялась в детскую, чтобы поменять подгузник и прихватить вместительную сумку со всем необходимым. Иной раз ей казалось, что она выводит на маневры целую армию, хотя на самом деле речь шла всего лишь о походе в магазин. Затем, спустившись, Натали удобно устроила ребенка в коляске и, надев черную кожаную куртку, вернулась в кухню.
— Ну вот, мы готовы, — объявила Натали.
Джек приподнял брови и встал из-за стола, положив на место лист бумаги, который до этого просматривал.
— Наконец-то! Полагаю, вы захватили фотографию Антуана, чтобы показать в участке?
Она нахмурилась и покачала головой.
— Нет. Он снимал меня и Монику на Рождество, но себя фотографировать не позволил, сказав, что нефотогеничен.
— А свадебных фотографий у вас нет?
— Они… не получились. Мы не позаботились пригласить профессионального фотографа, и снимал мой отец камерой Антуана, но что-то случилось с пленкой.
— Как это… неудачно, — сухо прокомментировал Джек. — Или удобно. В зависимости от того, как на это посмотреть.
Натали растерянно молчала. Вдруг ее лицо прояснилось.
— Знаю — его паспорт!
— Отличная мысль, — согласился Джек. — А где он?
— В том ящике. Во всяком случае, должен быть там. Он вам не попадался?
Джек отрицательно покачал головой.
— А не может он быть где-то в другом месте?
— Не знаю, — неуверенно протянула Натали. — Придется хорошенько поискать.
— Подозреваю, что это будет пустая трата времени, — мрачно предположил он. — Нам лучше отправиться в полицию.
Натали кивнула, начиная осознавать, что он, возможно, прав. Если оценивать ситуацию с точки зрения Вендела, то отсутствие фотографий было весьма на руку Антуану. Но если он намеренно не оставлял следов, значит, начал планировать все еще до их свадьбы! Она не могла поверить в это. И все-таки… почему он забрал из ящика свой паспорт?..
Когда Натали повернулась, чтобы выйти в холл, Джек одобрительно присвистнул. Моментально ощетинившись, она гневно обернулась и тут же покраснела, так как поняла, что его восхищение вызвали не узкие бедра, обтянутые короткой черной юбкой, и не длинные точеные ноги, а изображение китайского дракона на спине ее куртки.
— Здорово! — заметил он. — И кто это сделал?
— Я.
Его глаза засветились веселой насмешкой.
— Значит, вы женщина, обладающая множеством талантов. Еще впервые увидев вас, я заподозрил, что вы вовсе не обыкновенная домохозяйка, которой старались казаться.
— Я никем не стараюсь казаться, — запротестовала Натали, но голос прозвучал как-то неуверенно. — Я и есть домохозяйка.
— Но далеко не обыкновенная, — возразил он. — Вас в один момент выставили бы с собрания любого благотворительного общества, покажись вы там с такими ногтями, не говоря уж о серьгах.
Он дотронулся до одной из них кончиком пальца, приподняв ее повыше, чтобы разглядеть затейливые узоры, выполненные в технике перегородчатой эмали. У Натали пересохло во рту. В тесноте узкого холла она почти физически ощущала
