И они добыли ему немало похожих на этот заброшенных уголков. Где еще не было понастроено белоснежных гостиниц с яркими черепичными крышами, а океанский берег не был усеян многочисленными барами и ресторанчиками и разделен на отдельные пляжи разнообразными изгородями.
Но именно на этом месте решил остановиться Монтгомери Холден. Огромные скалы, обрамлявшие бухту, песчаный берег, неброская растительность и океан — это было как раз то, что требовалось по сюжету.
Да и любопытствующих зрителей во время съемок будет поменьше — только местные жители. Мало кто из туристов добирался сюда, никаких достопримечательностей здесь почти не было.
Фильм будут снимать прямо на берегу, расстояние от скал до океана приличное, и здесь вполне поместятся декорации. Погода установилась отличная, и океан уже не собирался преподносить какие-либо сюрпризы.
Но было еще одно «но». На одной из фотографий, присланных агентами Монтгомери Холдену, был запечатлен небольшой дом. Дом самый обыкновенный. Каменное крыльцо и панорамное окно до самой земли. Над окном вывеска — парикмахерская. А на крыльце две женские фигуры.
И когда Монтгомери Холден бросил взгляд на одну из них, у него чуть сердце не остановилось. Полночи он вглядывался в эту фотографию.
Пил виски и снова вглядывался. Держался рукой за сердце. Давно оно у него так не болело. Просто устало однажды болеть и все. А теперь вот опять заболело.
Это была она. Или это была не она. Оставалось надеяться только на свое внутреннее чувство и на эту сердечную боль. Но уже на следующее утро Монтгомери Холден определился с местом будущих съемок. Он просто не мог не поехать в этот городок.
Так что техники и декораторы съемочной группы уже второй день устанавливали на берегу бутафорские и настоящие трейлеры, вокруг которых все и будет происходить.
Оставалось привезти бутафорскую растительность, технику, да и все остальное. И место в раю героям его фильма обеспечено.
На следующий день миссис Корнуэл уже знала все и во всех подробностях. В городе будут снимать кино. И будут снимать его все лето.
Так что впечатлений и рассказов — до следующего года хватит, такое в городке впервые. А потом все эти события и вовсе легендами обрастут.
Готфрид и Глэдис Уилсон, которым принадлежала арендованная съемочной группой гостиница, были счастливы. Впервые они сдали свою гостиницу оптом и на такой долгий срок.
Все лето гостиница будет полна одних и тех же людей. И не нужно будет судорожно носиться как с писаной торбой с каждым новым посетителем, волей случая заглянувшим в гостиничные двери.
— Как же я сама не догадалась, что в нашем городе собираются кино снимать, — сказала миссис Корнуэл Готфриду и Глэдис Уилсон. — Видела же, что что-то необычное в ваших краях творится.
Дом миссис Корнуэл находился на другом конце бухты, и ей пока просто было лень прийти сюда и поближе посмотреть, что за строительство здесь идет.
— И все это будут неподалеку от нашей гостиницы снимать, — гордо сказал ей Готфрид Уилсон.
Миссис Корнуэл стояла рядом с важной четой Уилсон и открыто им завидовала.
— Ничего, — утешил ее Готфрид, — может, и твоя парикмахерская в кадр попадет.
— О большем и не мечтаю, — сказала миссис Корнуэл, сложив руки на груди.
— Вряд ли ее парикмахерская в кадр попадет, — фыркнула вредная Глэдис Уилсон, — она же на другом конце бухты находится.
— Откуда ты знаешь, где будут снимать? — спросил ее муж. — Тоже мне режиссер нашелся.
— Ой, вы только не ссорьтесь из-за меня, — сказала миролюбивая миссис Корнуэл.
— Вот еще, из-за тебя, — вновь фыркнула Глэдис, — мы по двести раз на дню ссоримся, это наше обычное состояние.
Тогда миссис Корнуэл стала завидовать им еще и по этому поводу. Ей-то ссориться уже давно было не с кем.
Несмотря на занятость, режиссер с мировым именем Монтгомери Холден в этот день ровно в восемь утра уже был на противоположном от гостиницы краю городка — у дверей парикмахерской. Он докурил неизвестно какую по счету сигарету и выбросил ее в урну, которая стояла у крыльца.
Монтгомери Холден поднялся по ступенькам и вошел в небольшое помещение парикмахерской. В сотый раз объясняя самому себе, почему он должен сказать ей, что он узнал ее. И чтобы она не отрицала, что это она. И что это он. И он не может без нее жить.
Запутанно, витиевато, но чертовски верно. Пусть не отрицает, что это она, потому что это она, и у него сердце едва не отказало, как только он увидел ее на той фотографии. А потом и ноги подкосились, когда он, подходя к раскрытой двери парикмахерской, услышал ее голос.
В парикмахерской Ребекки не было. Скучающая Линда вскочила со своего кресла. Несколько секунд они молчали.
— Здравствуйте, — сказала Линда.
Монтгомери Холден кивнул. Возникла неловкая пауза.
— А Ребекки не будет, — сказала Линда, — у нее голова третий день болит. Но я тоже умею брить.
Лицо режиссера было в мелких порезах после вчерашнего бритья.
— Может, врача? — сказал он.
— Кому? — не поняла Линда.
— Тому, у кого голова болит.
— Ах, нет, само пройдет.
— Все-таки — третий день.
— Нечего, справится, — сказала Линда. — Так что насчет побриться?
— Нет, — улыбнулся Монтгомери Холден, — извините. Но я так не могу.
— Что вы не можете? — не поняла Линда. Вроде побриться пришел.
— Менять личных парикмахеров и адвокатов, — сказал Монтгомери.
— Вы же с ней всего два дня знакомы, — сказала Линда.
Все понятно. Не бриться он сюда ходит. Тут нечто большее.
— Это дело чести, — улыбнулся Монтгомери Холден.
Еще неловко постоял, подождал, вдруг появится Ребекка. Но — нет. Никто не возник в дверном проеме, прямо из утреннего тумана и соленого воздуха.
Монтгомери Холден на прощание кивнул Линде, развернулся и вышел.
— Бог мой, какой мужчина, — сказала Линда сама себе, оседая в кресло.
Хоть бы миссис Корнуэл пожаловала, что ли. А то со скуки можно заснуть. О нет, пусть не пожалует. Увидит, что Ребекка уже с утра прогуливает.
Но миссис Корнуэл все-таки пожаловала. Возникла на пороге парикмахерской прямо из утреннего тумана.
Линда даже вздрогнула. Обычно миссис Корнуэл появлялась со стороны задней двери. А тут уже и дышит с утра пораньше так тяжело, будто на другой конец городка гоняла. Интересно, какие новости принесла на хвосте?
— Кино! — важно сказала миссис Корнуэл.
— Что — кино? — спросила Линда.
— Кино будут снимать!
— В нашем захолустье?
— У нас город — у самого Бога в ладонях расположен! — сказала миссис Корнуэл.
