"Чепуха", — сказала себе Шарлотта, продолжая стоять у двери. Не верит она ни в какие привидения. И все же холодок снова пробежал по ее спине. В обшитой деревянными панелями библиотеке горела всего одна лампа, делавшая тихую комнату очень уютной, а человека, который сидел напротив нее, — еще более красивым.
— Итак? — спросил он мягко, — будем стоять и смотреть или все же войдем?
Шарлотта от неожиданности широко раскрыла глаза. Похоже даже, он хотел улыбнуться. Однако улыбка так и не появилась на его лице, хотя в глазах мелькнуло любопытство, а за небрежным видом явно скрывались тревога и изумление. Что же могло удивить его? Неужели она? Может быть, он ожидал, что она закричит от ужаса, увидев в библиотеке генерала конфедератов?
Понадежней спрятав от его глаз правую руку с револьвером, Шарлотта переступила порог библиотеки.
— Я поднялась, чтобы сказать вам, что вы должны отсюда уйти, — сказала она чуть дрожащим голосом, но тем не менее довольно решительно. — Можете не объяснять, как вы сюда попали, я не настаиваю на этом. Честно говоря, мне все равно, кто вы такой и что здесь делаете, но я не могу позволить вам остаться.
Он вытянул длинные ноги, скрестил их и принялся беззастенчиво разглядывать Шарлотту своими ярко-голубыми и поразительно спокойными глазами. Выражение его лица не менялось. Шарлотта, взволнованно переминаясь с ноги на ногу возле двери, не могла удержаться от того, чтобы окинуть взглядом его черные волосы, мундир с медными пуговицами, стройные крепкие ноги и, наконец, сапоги. Про себя она даже с восхищением отметила, что черные кожаные сапоги придают мужчине бравый вид.
— Вы не можете разрешить или не разрешить мне остаться, — загадочно произнес он.
Шарлотта покачала головой.
— Бросьте. Пока я тут живу, я отвечаю за дом и за все, что происходит в нем. А Тельма Толливер не стала бы терпеть вас тут.
Шарлотта сказала это очень твердо, голос ее перестал дрожать.
Он ничего не ответил, продолжая разглядывать ее с неопределенным выражением лица — смело и вместе с тем небрежно — так, словно бы ему было приятно смотреть на нее и вместе с тем безразлично. Шарлотта почувствовала, что то ли к ней возвращается решительность, то ли начинают действовать два стакана хереса… Она вошла в библиотеку, спрятав револьвер в складках юбки, но тот, кто сидел за столом, сразу же его заметил и, как ей показалось, именно поэтому снова выпрямил руки.
— Сегодня вечером вы вели себя просто возмутительно, — заявила Шарлотта с гордо поднятой головой. Уголком глаза она видела, как генерал — настоящий генерал — смотрит на нее с портрета. Он все-таки был поразительно похож на того, кто развалился сейчас перед ней в кресле. Это окончательно вывело ее из равновесия.
— Как я уже сказала, — продолжала она, сдерживая себя, — можете ничего не объяснять, а просто убирайтесь отсюда.
— Иначе вы, разумеется, пристрелите меня из незаряженного револьвера. — Он показал пальцем на револьвер и улыбнулся. — Разве вы не знаете, что стрелять в привидение — пустое дело.
Его глубокий приятный голос и обезоруживающая улыбка поразили Шарлотту, но упоминание о привидениях сразу же заставило ее снова насторожиться. Уперев свободную руку в бок, она шагнула вперед.
— Вы не призрак!
— Почему вы так думаете?
— Я не верю в призраки.
— А разве наша дорогая Тельма не рассказывала вам легенду о библиотеке Толливеров? — Он снова сложил перед собой руки.
— Интересно, откуда привидение может знать, о чем я разговаривала с Тельмой Толливер? — выпалила Шарлотта, но тут же спохватилась: "А откуда этот человек может знать, о чем я разговаривала с Тельмой?" — и вслух повторила: — Я не верю в призраки!
— И это, по-вашему, означает, что их не существует?
Шарлотта недовольно нахмурилась. Куда он клонит? Все в Нашвилле, кроме нее, знали, что молодой Дункан Толливер вернулся. Может быть, он полагает, что она слишком занята делами и напугана его ночными выходками, чтобы читать газеты? Поджав губы, она решительно произнесла:
— Призраки не курят сигар.
— Откуда вам знать, что делают и чего не делают призраки, раз вы в них не верите?
Он говорил с ней по-прежнему очень мягко, но по его едва заметной улыбке и искрившимся глазам было заметно, что он дразнит ее. И она не стала отвечать. Если бы револьвер был заряжен, она бы, наверное, выстрелила ему по ногам — единственно ради того, чтобы услышать, как он вполне по-человечески завопит! Но увы, сейчас она была бессильна.
В полной тишине черноволосый и голубоглазый мужчина, сошедший с портрета прошлого столетия, взирал на нее с таким неприкрытым интересом, что если бы даже она и считала его привидением, то сейчас уже все равно перестала бы в это верить. Вообще-то Шарлотту не особенно занимало то, как она выглядит, но его заинтересованный взгляд заставил ее задуматься о том, чего он ждет от женщины, которую решил преследовать.
Скорее всего, в своем льняном платье цвета слоновой кости она была похожа на даму конца прошлого века, вернувшуюся с чаепития. Верх лифа и подол юбки, не доходивший на один дюйм до лодыжек, отделаны кружевом, а кремовые чулки и изящные белые туфли довершают картину. Поверх платья она повязала белоснежный фартук с большими карманами, украшенными аппликациями в виде яблок. Необычное, но интересное сочетание — деревенский фартук поверх платья в романтическом стиле — подходило для преподавательницы рукоделия. Делая ее формы чуть пышнее, чем они были на самом деле, этот наряд помогал ей чувствовать себя солиднее. Глаза генерала оглядели эти самые формы, заставив ее смутиться так, как она никогда прежде не смущалась, а затем замерли на ее лице.
Шарлотту вполне устраивали черты ее лица, особенно нос, который был изумительно прямым и делал бы ее похожей на статуэтку, если бы не подбородок и не волосы. Подбородок у нее был квадратный (но не очень). Волосы — золотисто-каштановые, как заячья шерсть летом, но она сделала современную стрижку, не требующую особых забот, и теперь они торчали в художественном беспорядке. Правда, парикмахер пытался как-то укротить ее вихры, но в конце концов сдался. И все же при росте пять и семь десятых фута и весе сто тридцать фунтов[6] она была достаточно высока и стройна, чтобы, как ей казалось, все же походить на статуэтку.
Одобрил или не одобрил мужчина в генеральской форме то, что он видел перед собой, было неясно. Он опять затушил сигару.
— Что-то вы не очень дружелюбны, мисс Баттерфилд, — заметил он задумчиво.
Он знал ее имя. Шарлотта почему-то не удивилась этому.
