стороны мы выглядели очень забавно. Хорошо, что в трамвае было мало пассажиров. Мы сидели в самом конце вагона, а впереди ехали несколько пожилых женщин.
Я не выдержала и захохотала. Матвей с укоризной посмотрел на меня, встал и пошёл у выходу. Как раз объявили остановку, и я едва успела выскочить из вагона и догнать Матвея уже на улице.
— Матвей, ну что за детский сад?! — я схватила его за руку, и он вдруг остановился.
— Прости, — тихо ответил он. — Я с тобой скоро совсем с ума сойду.
— Прощаю, — не обращая внимания на любопытных прохожих, я обняла Матвея и поцеловала его.
Он отвечал мне, горячо и страстно.
— Ты только моя, — прошептал он. — Я тебя никому не отдам.
А вот это мы ещё посмотрим! Я бы не была столь уверенной.
— Долго ещё ехать? — спросил Матвей.
— Две остановки. Можем и прогуляться.
— Тогда пойдём пешком, — улыбнулся Матвей и взял меня за руку. — Я мороженого хочу, а ты?
— И я тоже.
Вскоре мы увидели небольшой киоск с мороженым. Матвей купил два рожка с шоколадным пломбиром, и мы продолжили путь.
Нам с Матвеем так понравилось гулять по городу, взявшись за руки, что…
В общем, пока мы шли до стоянки, той, что у гипермаркета, увидели парк аттракционов. Ну как увидели? Мы оба выросли в этом городе, а парк был там, где был, очень давно: с пятидесятых годов двадцатого века.
Конечно, аттракционы обновлялись, а деревья вырастали всё выше, но парк имени Горького был в нашем городе величиной постоянной, неизменной.
— Я тут, в само́м парке, лет двадцать пять не был, только мимо проезжал!
Матвей удивлённо оглядывался по сторонам. Конечно, двадцать пять лет назад тут всё было, наверно, по-другому. А я была в парке два года назад, с братьями.
— И тогда случайно попал, — продолжал вспоминать Матвей. — У соседского мальчика, моего приятеля, был день рождения, и родители его повезли сюда. Он пригласил меня и ещё одного мальчишку из нашего двора. Летом все разъезжались кто куда, много гостей не пригласишь. Вот тогда я здесь и был, в первый и в последний раз.
— А где сейчас этот друг? — проглотив комок в горле, спросила я.
Мне до ужаса жаль было маленького, никому особо не нужного Матвея, который в детском парке был лишь однажды, и то с чужими людьми.
— А потом эта семья переехала из нашего двора, — равнодушно сказал Матвей. — Точнее, они вообще уехали в другой город.
Задрав голову вверх и прищурившись, он смотрел на колесо обозрения.
Я не поверила его нарочито равнодушному голосу. Поняла, что в детстве он очень переживал отъезд единственного друга.
— А потом, в студенческие годы? Когда вы встречались с Ольгой? Почему не приходили сюда?
— Ольгу не интересовали развлечения такого плана. Хотя… Если честно, я и сам особо не стремился к развлечениям, некогда было. Учился, работал, очень уставал. Приходил домой и падал спать замертво, даже поесть иногда не было сил. Надо было на свадьбу зарабатывать. Пойдём на колесо, Милана?
— Нет-нет, я на это не подписываюсь! Высоты боюсь, — выставив перед собой ладони, я отступила на пару шагов.
На что, спрашивается, надеялась? Уже через несколько секунд я послушно шла с Матвеем к терминалу оплаты. Матвей купил карту парка и закинул на неё довольно внушительную сумму.
— Мы остаёмся тут жить? — с сарказмом спросила я. — Какой из домиков снимем? Или сразу замахнёмся на целый павильон?
— Ты даже не успеешь заметить, как мы спустим все деньги! — рассмеялся Матвей, взял меня за руку и повёл к колесу обозрения.
… Машину мы забрали только через пять часов. Я везла Матвея к себе, а он сидел на пассажирском сиденье и с аппетитом ел карамельный попкорн из огромного стакана. Совсем как мальчишка. Вид у взрослого дяди был весьма и весьма довольный. Чувствовалось, что не зря в парке выстоял очередь в киоск, где продавался попкорн.
Я размышляла о том, каким разным может быть Матвей. Многоликим. Год назад, в день нашего знакомства, он сначала был настоящим дьяволом. Я помню до сих пор, каким огнём горели его глаза, когда он разговаривал с моим отцом и с Ольгой.
Потом, когда мы заметали следы и прятались от преследователей в лесу, Матвей был уже другим: весёлым, остроумным, даже немного смешным.
Когда мы любим друг друга, он неизменно бывает горячим, страстным и ненасытным.
А в остальное время он холодноватый, отстранённый, невозмутимый… Такой, каким был в тот день, когда высадил меня из машины неподалёку от дома родителей.
Правда, с тех пор, как мы встретились вчера на маскараде, отстранённым Матвей ещё не был. Теперь он опять новый: чувствительный, ранимый, ревнивый, страстный, временами грустный. Такое ощущение, что оставил меня год назад один человек, а вчера забрал обратно совсем другой.
Однако это совершенно точно он — мой Матвей.
Сегодня в парке он был неутомим. Мы обошли почти все аттракционы, не побывали только на самых детских. Матвей даже в комнату страха меня затащил. Я орала, как ненормальная, какие-то мальчишки лет десяти в голос ржали надо мной. А Матвей гладил меня по голове, успокаивал, но сам, паршивец этакий, тоже надо мной подсмеивался втихаря.
Потом я обиделась на него, не разговаривала с ним. И он, умоляя меня о прощении, при всех встал передо мной на колени прямо на асфальтовой дорожке. Ну вот как злиться на этого ненормального? Он одним словом, одним жестом, одним взглядом обезоруживает меня. При этом уверяет, что это я его свела с ума, и он теперь зависим от меня. Ага, как же!
— Мне кажется, или нам лучше поехать ко мне завтра утром? — спросил Матвей, когда мы вернулись, наконец, в мою квартирку. — Сегодня ты устала, да и поздно уже. А ты хотела запомнить дорогу и по пути всё как следует рассмотреть.
— Да, пожалуй, — скинув кроссовки, я без сил опустилась на ближайший табурет.
— Вижу, совсем устала, — Матвей подошёл и погладил меня по голове. — Измучил я тебя.
— Нет, всё хорошо. Прекрасный был день. Спасибо, Матвей!
Я откинулась спиной на стену и прикрыла глаза.
— Тогда в душ и баиньки? — вполне невинно предложил Матвей.
— Угу, да, я сейчас, — сонно пробормотала я, не открывая глаз. — Ты иди пока, а я после тебя.
Я слышала, как Матвей начал раздеваться, а потом, кажется, погрузилась в полудрёму на некоторое время. Проснулась от того, что почувствовала, как Матвей снимает с меня футболку, а потом бюстгальтер.
Матвей осторожно провёл ладонями по моей груди, и соски тут
