сильнее и старше.
На многие вещи теперь смотрю абсолютно по-другому.
Главное, он жив.
Внутренний телефон на столе противно трещит и я, усевшись в кожаное кресло, принимаю звонок.
— Вера, добрый день, это Георгий, — слышу в трубке мужской голос.
— Георгий?
— Да, помощник Адриана Константиновича.
— Слушаю, — нахмуриваюсь.
— Адриан Константинович дал приказ, чтобы вы подъехали завтра в клинику его хорошего друга. Она называется «Афина». Адрес я направлю в сообщении на ваш мобильный. Вы подъедете, Вера?
— Но… зачем?
— Хмм… — задумчиво отвечает Георгий.
Судя по голосу, тушуется, но продолжает:
— Необходимо пройти плановый медосмотр, а именно сдать анализы, и вы записаны на ультразвуковое обследование.
— Да вы что? — не сдерживаю сарказма.
— Да. Адриан Константинович обеспокоен состоянием вашего здоровья.
Уверена, здесь помощник добавил «отсебятины», потому как я видела Адриана Константиновича пару дней назад и особо сильно он не переживал.
— Вы подъедете, Вера? — снова интересуется Георгий.
— Сообщите, пожалуйста, вашему любезному начальству, — хрипя выкрикиваю. — Донесите до него, пожалуйста, чтобы он завёл себе джунгарского хомяка и таскал его по клиникам сколько угодно. Сдавал анализы, делал УЗИ, МРТ, колоноскопию. Всё, что ему, извращенцу, захочется! А за состоянием своего здоровья я в силах проследить сама.
— Но, Вера…
— Всего. Хорошего.
В ярости кидаю трубку и, схватив шубу и сумку, решаю, что мой рабочий день на сегодня окончен…
— Вера Михайловна, доброе утро, меня зовут Кристина. Я администратор клиники женского здоровья «Афина».
— Здравствуйте, — раздраженно выговариваю и паркуюсь возле телецентра.
— Секунду, пожалуйста…
Поплотнее запахиваю пуховик и хватаю сумку. Надеюсь, мне простят мой подростковый вид, потому что с утра я чувствую себя неважно и наряжаться просто не было сил.
Опустив солнцезащитный козырек, рассматриваю лицо в зеркале. Макияж я тоже проигнорировала. Если выпустят в эфир — Оксана сделает грим, поэтому нет смысла стараться.
— Вера Михайловна, — возвращается администратор к телефонному разговору. — Вы записаны к нам сегодня на обследования и приём к кандидату медицинских наук Софии Андреевне Костакидис.
— Коста… что? — морщусь.
— Костакидис. Наш лучший специалист по ведению беременности.
— Ясненько…
— Звоню вам напомнить о посещении нашей клиники и пожелать хорошего дня.
Денёк будет что надо, — думаю, хлопая козырьком и провожая взглядом Вознесенского, который словно на крыльях летит в телецентр. Хорошо хоть Маркис паркуется за зданием.
— Произошло досадное недоразумение, ммм… Кристина? — пытаюсь быть вежливой, хотя очень хочется нагрубить. — Я уже наблюдаюсь в другой клинике, и меня все устраивает.
— Да? — растерянно проговаривает девушка. — А как же так получилось? Адриан Константинович…
— Понятия не имею кто это… Всего доброго.
Бросив телефон на пассажирское сидение, поднимаю голову к потолку, сжимаю пальцы в кулаки и рычу сквозь зубы. Затем несколько минут, упав лбом на руль, пытаюсь прийти в себя.
Макрис специально меня изводит. Запугивает. Дразнит.
Хочет подчинить.
Он всегда этого хотел. Чтобы я не отсвечивала, если дело не касается его спальни…
Кусаю губы.
Адриан делает всё, чтобы постоянно держать мою нервную систему в тонусе. Но пока тонус наблюдается только внизу живота и угрожает нашему ребенку, а я чувствую себя как старое, разбитое корыто в растянутых трениках.
— Вера, привет, — встречает меня Ирина, едва я заворачиваю в коридор, ведущий к кабинету. — Что это с тобой?
Удивленно меня рассматривает. Округляет глаза.
— Плохо себя чувствую.
— Так… зачем пришла?
— У меня, вообще-то, съёмка…
Отперев дверь, тут же иду к окну и открываю створку. Глотнув свежего воздуха, фиксирую машину Макриса на стоянке. Не спится человеку, а?..
— Может, надо было дома остаться? — у меня за спиной заботливо проговаривает редактор.
— И отдать своё детище пузатому Артёмке? — мрачно интересуюсь. — Нет, спасибо, Ир.
Она смеется, прикрывая лицо папкой.
— Кстати, Вер, зайди к Батюшке, — вдруг становится серьезной. — С самого утра тебя дожидается.
— Это интересно, — сбрасываю пуховик, поправляю укороченную толстовку от спортивного костюма и направляюсь к главному продюсеру.
В коридоре довольно холодно, поэтому складываю руки на груди и потираю плечи.
Коллеги, которых я встречаю на пути, несколько обескуражены моим внешним видом. Особенно полоской смуглой кожи между толстовкой и штанами. Пупка что ли не видели?..
Равнодушно улыбаюсь в ответ.
Подумаешь!
— Стоянова, — бормочет начальник, как только захожу к нему. — Ты что прямиком из гроба сюда пожаловала?
— Почему? — невозмутимо поднимаю брови.
— Ты бледная, как моль.
— Новая тональная основа не подошла.
— Стоянова, — закатывает глаза Батюшка и, как обычно, раскачивается на стуле. — Я тридцать лет на телевидении. Ты даже не умывалась.
— Невежливо мне тыкать этим в лицо. В моем положении.
Приглаживаю волосы и умиротворенно вздыхаю.
— В своем положении иди домой и отдыхай. Выпиши себе отпуск. Только, пожалуйста, вернись без новостей.
Анатолий Аркадьевич кивает на мой живот, а я не могу сдержать смех.
Когда три месяца назад Макрис неожиданно вернулся в город с кучей евро и желанием выкупить основное золотодобывающее предприятие в регионе, Батюшка отправил меня на разведку — разузнать мотивы грека и его дальнейшие планы.
Мало того, что задание было мной провалено в первый же вечер, Адриан решил, что его основной конкурент — криминальный авторитет Прохоров объявил за мной охоту, и тут же устроил мне отпуск, после которого я вернулась в телецентр беременной… и с воспаленными, покрасневшими от слёз глазами.
Вдруг становлюсь серьезной.
Всё это в прошлом. Мне надо позаботиться о себе, о родителях. О моём малыше.
Если всё пойдёт хорошо, маму оформят в областной неврологический центр постоянного пребывания. Это было бы идеально. С ребенком я уже не смогу быть все время на подхвате, а нанятые мной сиделки одна за одной не выдерживали пьянства отца.
— Я не могу сейчас уйти. Вы ведь знаете? Тогда новое начальство совсем моё имя из программной сетки выкинет.
— Это да, — кивает Батюшка. — Наслышан. Из маркетинга с утра спустили односторонний приказ — записать блок с Артемием и отследить рейтинги. Только потом примут решение по тебе…
— Блок? — выкрикиваю, вскакивая с места.
Прикрываю глаза ладонью.
Блок. Целый блок.
Пять эфиров.
Почти вся следующая неделя.
— Прости, Стоянова. Решение будет приниматься наверху по итогам информации с пиплметров (прим. авт. — устройство для проведения исследований ТВ аудитории) и авторитетного мнения основных рекламодателей.
— Но почему? Я не понимаю, Анатолий Аркадьевич? Вы говорили — все довольны. Рейтинги отличные. Что не так?
Развожу руками и часто дышу. Несправедливость съедает изнутри. Она встает комом в горле, до слёз.
— Не знаю, Вера. Я ведь человек Славы. Сам думаю, как бы на месте остаться. Но у меня создалось стойкое ощущение, что этот вопрос от тебя ждут там. Заданный лично.
