– Ваши личные проблемы достойны внимания, – сухо сказал Левин. – Уверен, ваш отец будет рад тому, что вы путаетесь с такими мужчинами как Магнуссон. Но если не хотите, чтобы об этом узнал весь город, то убедите вашего хахаля сделать то, что я просил. Я хочу получить настоящую статую и немедленно.
Лоу не обратил на Левина внимания и потянулся к отступающей Хэдли.
– Не надо, глубоко вдохни. Можешь убить меня потом, если хочешь, но не вреди им. Ты об этом пожалеешь.
– Ты должен был мне сказать, – повторила она. Черное море призраков Мори нахлынуло в кабинет. Они забирались на шкафы, носились по потолку, поднимались от пола. Их получеловеческие фигуры окружили Лоу.
Они так голодны.
Хэдли была на грани потери самообладания. Смутно услышала, как у нее вырвалось тревожное рычание.
– Что, черт побери, происходит? – пробурчал Левин.
– Магнуссон, – рявкнул Монк. – Если хочешь еще работать, то слушай: я хочу получить свои деньги, а Левин – настоящую статую. Тащи сюда свой зад и начинай звонить.
– Хэдли, умоляю, считай, если надо, – попросил Лоу.
Но ей уже было плевать на все.
– Я не шучу.
Монк поднял руку, послышался металлический щелчок.
Хэдли повернулась и увидела, что на Лоу нацелен пистолет. И тут она потеряла контроль.
Мори собрались у полки возле Монка и столкнули вазу, которая упала на его плечо, усеивая керамическими осколками.
– Аррр!
Гангстер пошатнулся и выронил пистолет.
Лоу кинулся за оружием, а Левин закричал и в замешательстве подскочил с кресла.
И в неразберихе Хэдли выпустила Мори на волю, мысленно давая позволение: «они – ваши».
Зловещий холод всех призраков пробрал ее до костей.
Шелестя страницами, с полок посыпались книги. Будто снаряды в кожаных обложках они падали на троицу со всех сторон. У Монка подогнулись колени, и гангстер упал на пол, погребенный под фолиантами. Разбилось стекло. Взорвались лампочки, погрузив помещение в темень, освещаемую лишь мигающим оранжевым пламенем камина.
– Хэдли!
Дверь распахнулась. Из коридора полился белый свет, когда в кабинет вбежали двое полицейских.
– Какого…
Беспорядок, крики, стук. Ящики картотечного шкафа открывались один за другим, а их содержимое поднялось в воздух, трепеща вокруг Левина. Духи отпихнули огромный стол с жутким скрипом. Левин вовремя подпрыгнул: его чуть не придало к стене стулом.
К Хэдли кто-то кинулся, отпихнул в сторону и сбил с ног. Она ударилась спиной об пол, а из легких выбили весь воздух.
Боль, резкая агония. Ужасная яркость перед глазами усилилась, а потом отступила. Хэдли с трудом пошевелилась, наконец вдохнула и открыла глаза. Ее что-то придавило. Судя по теплу, вовсе не дух.
– Хэдли!
Кто-то несколько раз повторил ее имя, а потом начал произносить цифры.
Она заморгала в замешательстве, пытаясь скинуть невероятную тяжесть.
– Десять, одиннадцать, двенадцать…
Тут над ней в тени появилось лицо Лоу. Она увидела, что его губы шевелятся. Услышала, как он считает. И когда связала одно с другим, печально всхлипнула.
– Все в порядке, я держу тебя. Все нормально.
Ярость испарилась вместе со слезами. Хэдли почувствовала, что Мори слабеют и бешено протестуют, когда окружающий неистовый хаос начал успокаиваться. Духи пропали один за другим.
Где-то вдали послышались сердитые крики оглушенных людей. Едкий дым. Кто-то тушил огонь. Но все эти тихие звуки вышли на передний план, когда Лоу закричал ей на ухо. Вес и тепло его тела вдруг пропали.
Она подняла голову и увидела, что полицейский поднял Лоу на ноги.
– Арестуйте его, – сердито закричал Левин, вытирая руки о потрепанный фрак. Неподалеку у камина дымилась стопка книг.
– По какому обвинению? – спросил один из полицейских, Он сдержанно рассматривал помещение, усеянное множеством испорченных книг и осколков, и нахмурил брови, явно переживая, что снова появится невидимый торнадо.
– Мне плевать. Порча имущества, кража…
Второй полицейский отпихнул ногой книгу и взял пистолет Монка.
– Например, ношение незарегистрированного оружия?
Коллекционер помог Монку подняться.
– Просто арестуйте его и назначьте высочайший залог.
– А с ней что делать?
– Если коснешься ее, я тебя придушу, – процедил Лоу сквозь зубы, вырываясь из схватки полицейских.
– Вы все слышали, как он мне угрожал, – заметил Левин.
Когда Хэдли встала на одно колено, Левин отшатнулся, глядя на нее со страхом и недоверием. Она видела ту же безумную неуверенность на лицах других людей десятки раз. Коллекционер знал, что кавардак устроила именно она, хоть это было и немыслимо. Но Левин был слишком труслив, чтобы задавать вопросы. Лучше придумать рядовую причину произошедшего, независимо от того, насколько она неправдоподобна.
– Отпустите ее, я потом свяжусь с ее отцом, – сказал Левин.
Хэдли покраснела от гнева, но не успела и рта раскрыть, как в коридоре раздались шаги. Еще люди, еще расспросы. Пресса уже здесь, на торжестве. Не хватало, чтобы все узнали, куда она вляпалась.
Хэдли встала на подкашивающихся ногах и посмотрела на Лоу. В меняющемся свете камина она увидела ссадины на его лице. Капли крови на воротнике белой рубашки. И новая волна обиды чуть не нахлынула снова. Боль от предательства и потери разрывала ее сердце, как кусты дикой ежевики.
Хэдли не могла находиться с Лоу в одной комнате. Только не сейчас. Если она снова потеряет самообладание, Мори спалят весь чертов кинотеатр дотла.
Хэдли молча вышла за дверь и миновала небольшую группу обеспокоенных служащих, пытавшихся заглянуть в кабинет. Спускаясь по лестнице, она проталкивалась через толпу галдящих зевак и попутно слушала обрывки разговоров: «Что происходит? Драка? Полиция кого-то арестовала».
Выбравшись из толчеи, Хэдли увидела других работников театра и полицию. А вход все еще охранял тот кретин, что сдал их Левину.
Куда же идти? Она запахнула шубу и опустила голову, направляясь в противоположный угол вестибюля. От паники мысли прояснились. И хоть рассудок требовал бежать, она ощутила нечто странное, отчего волоски на руках встали дыбом. Сделала пару шагов по одному из боковых коридоров, и чувство усилилось. Где?
Хэдли заметила надпись «Дамский оазис» и поспешно вошла, оказавшись в элегантной комнате отдыха. Тут стояли пальмы в горшках, диваны и мягкие кресла. Дальше находилась ярко освещенная уборная. Все тихо, спокойно и обманчиво нормально.
На противоположной стене висело большое позолоченное зеркало, украшенное папирусом, а под ним на узком мраморном столике совершенно невинно стояла канопа с головой сокола.
