— Неужели? — проговорил он. — Пора мира на земле и благоволения? Я не знал, что вы так полны рождественского духа.
— Так было раньше, — ответила Найна. Она не хотела, чтобы он догадался, насколько она раздражена. — Когда я была моложе. А теперь… Должна признать, что Рождество в самом деле превратилось в… Как вы выразились, от него хлопотно.
— Да? А почему? — Он улыбнулся и откинулся на спинку кресла.
Что ж, он сам добивался этого.
— Папа вечно пользуется каким-нибудь неубедительным предлогом, чтобы привести мужчину, который будет смотреть на меня как баран, вот почему, — кисло ответила она. — Мужчину, за которого он хотел бы выдать меня замуж.
— А что, это так ужасно?
Ему казалось, что это смешно. Она заметила, как приподнялись уголки его губ.
— Да, — ответила она, — это ужасно. Потому что каждый раз это какой-нибудь подающий надежды член правления одного из его предприятий. Понимаете, он их для меня… покупает. — Ей хотелось говорить обо всем этом в легком тоне, но она не смогла скрыть недовольства и раздражения — ей никак не удавалось подавить их в себе.
Фэн не стал притворяться, будто не расслышал ее недовольства.
— И вам это не льстит? Пожалуй, нет. А почему ваш отец вынужден… покупать для вас мужчин?
— Ничего он не вынужден. Не нужны они мне! Но ему не терпится пристроить меня, выдать замуж — желательно за какого-нибудь бизнесмена. В бизнесе он знает толк.
— Наверное. — Фэн говорил сухо, без сочувствия. — А откуда такая острая необходимость выдать вас замуж? Он что, боится, что вы сбежите с каким-нибудь молочником?
— Не совсем. Он думает, что меня испортят моя работа и неподходящие связи. Или что-нибудь со мной случится. Он надеется, что если я выйду замуж, то брошу работу и окажусь в безопасности… под пятой у своего мужа.
— Это маловероятно, — пробормотал Фэн, разглядывая ее воинственно выпяченный подбородок. Вдруг его глаза заблестели. — Хотя, пожалуй, попытка не пытка. Просто смеху ради.
— Что за попытка? — недоверчиво спросила Найна.
— Удержать вас под пятой.
— Бросьте вы это, — огрызнулась она.
Фэн усмехнулся. Он радовался, что ему удалось вывести ее из себя.
— Так кто же вы? — спросил он. — Полицейская? Частный сыщик? Журналистка?
Она мотала головой, упорно не глядя на него.
— Ах, — он шлепнул себя рукой по лбу, — понял. Вы зарабатываете проверкой парашютов.
Найна не смогла сдержать улыбку.
— Нет, — ответила она, — это далеко не так интересно. Я социальный работник.
Найна готовилась к тому, что у Фэна вот-вот взлетят брови, но они вытянулись в прямую линию, и он сухо произнес:
— Этого следовало ожидать.
— Почему? — Она съежилась от внезапно проступивших в его голосе ледяных ноток.
— Мисс Клиторп. — В его устах эта фамилия прозвучала как непристойность. — Я говорил, вы мне кого-то напоминаете. Наверное, это что-то вроде ауры, сопутствующей манере приставать.
— Мисс Клиторп? — повторила Найна. Ее уколол намек на то, что она суется не в свое дело или что ей могла сопутствовать какая-то чужая, а не ее собственная аура. — Я не знаю никакой мисс Клиторп.
Фэн отрывисто расхохотался и, повернувшись к окну, стал смотреть на бескрайний простор снежного пейзажа.
— Нет, — подтвердил он, — но если бы знали, вы бы с ней прекрасно поладили. Я был хорошо знаком с этой дамой. Она виной тому, что мое детство прошло в постоянном страхе, что меня отберут у Кристин и поместят в дом для неимущих уголовников. Не то чтобы я чаще других в нашем районе попадал в неприятные истории, неприятности — норма жизни.
— Ах! — воскликнула Найна, начиная понимать. — Это инспектор, занимавшаяся вашим делом.
— Кажется, она так себя и называла. Мы ее по-всякому звали.
Найна старалась подавить раздражение. Она знала, что ее профессия нередко вызывала критические отзывы и обиды, но от этого не было легче терпеть шпильки Фэна.
— Вам хочется поговорить об этом? — спросила она, цепляясь за приобретенные с годами профессиональные навыки.
— Господи Боже! У вас даже тот же жаргон, — простонал Фэн. Он стал отбивать дробь кончиками пальцев по подлокотнику своего кресла и злобным взглядом посмотрел на самолет, пролетавший под облаком.
Найна промолчала. Опыт подсказывал ей, что если человек хочет поделиться тем, что его грызет, то он сам все рассказывает. Если донимать Фэна расспросами, он только упрется и замкнется в себе со своими переживаниями.
Тактика оправдала себя: спустя немного времени он оторвался от пейзажа и хмуро посмотрел на нее. Она обезоруживающе мягко встретила его взгляд, и резкое выражение его лица постепенно сделалось менее враждебным. Он сказал:
— Нет, мне не то чтобы хотелось поговорить. Но полагаю, после того, как незаслуженно вас обидел, я обязан вам кое-что объяснить.
— Вы ничего мне не обязаны. — Найна еле заметно и осторожно улыбнулась ему.
Фэн сделал большой глоток чего-то, что она принимала за бурбон.
— Вы правы. Но вряд ли вы станете меня развлекать, если я не поднатужусь и не начну вести себя как джентльмен, которым никогда не был.
Было ли то, что она услышала в его голосе, издевкой? Или он нехотя каялся?
В улыбке Найны прибавилось уверенности.
— Хорошо, — сказала она, — начнем с того, что вы перестанете считать меня приставучей. Я очень стараюсь не быть такой. Я знаю, каково терпеть чужую навязчивость, поэтому предпочитаю помочь, где это нужно, а потом отстать.
— Вот так, как сейчас?
— Что? Отстать?
— Угу.
— Может быть. Если вы так хотите.
Он вдруг широко улыбнулся.
— Я совсем в этом не уверен. Но, просто чтобы вы знали, скажу: мисс Клиторп была далеко не такой красивой, как вы.
Он что, опять заигрывает? Или пытается восстановить контакт?
— Не такой? — переспросила Найна.
Он тряхнул головой.
— Далеко не такой. И я даже допускаю, что она имела благие намерения. Но ее характер не позволял ей отстать. — Фэн сделал паузу. Она ничего не ответила, и он вернулся взглядом к снежному пейзажу за окном. — Мать бросила нас после смерти отца. Она сказала, что имеет право на собственную жизнь с тех пор, как Кристин стала достаточно взрослой, чтобы обо мне заботиться. А это было не так уж легко, и моя любезная сестрица нередко напоминала мне об этом. Да, думала Найна, конечно, нелегко.
— То есть ваша мама так и не вернулась? Вообще никогда? — не веря, спросила она.
— Нет. Хотя справедливости ради должен сказать, что, по-моему, смерть отца сказалась на ее рассудке. Вначале она изредка писала нам. Потом письма перестали приходить. Несколько лет тому назад я разыскал ее.
