Слейд прочитал все журналы полчаса назад и задолго до этого перестал мысленно редактировать статьи. Последние три часа он терпел любопытные взгляды процессии пациенток, в конце концов исчезавших за дверью, которую ему не разрешили открыть. Теперь наконец приемная опустела. Вряд ли на четверть шестого назначен кто-нибудь еще.
Слейд услышал, как открылась внутренняя дверь, и встал, возвышаясь над вошедшей медсестрой. Той, которая передала его просьбу Шейле. Он взглянул на карточку с именем, прикрепленную к халату, и храбро спросил:
— Моя очередь, Лайза?
Что-то в его глазах заставляло забывать о необходимости дышать. Лайза спохватилась и кивнула:
— Да. Доктор вас сейчас примет.
— Смелое решение, — загадочно сказал Слейд.
Он не мог объяснить себе, почему не ушел час назад. Его работа требовала терпения, но он так и не привык проявлять его. Ожидание вызывало у него раздражение. Но любопытство приковало его к стулу.
У него было три часа, чтобы сосредоточиться на образе, который он помнил, и поразмыслить, соответствует ли этот образ реальной Шейле. Он в этом сомневался, но должен был увидеть своими глазами. Он решил, что должен это им обоим.
Несколько месяцев назад был момент, когда снайпер убил его проводника и чуть не убил его самого. И в этот момент из всей своей жизни он увидел Шейлу, какой она была тогда на пляже — окутанная лишь лунным светом и его взглядом. Этот образ горел в его мозгу даже посте того, как он достиг убежища.
Ни одна другая женщина не оказала на него такого сильного и длительного влияния. Надо выяснить, почему: только ли из-за романтичности ситуации, или их связывает нечто большее, чем невероятно страстная ночь.
Он прошел за медсестрой в самую последнюю комнату.
— Ага, святая святых.
Медсестра пробормотала что-то неразборчивое и отступила. Его удивил ее странный взгляд и то, как смотрели на него две других медсестры. Он не может быть первым мужчиной, появившимся здесь, подумал Слейд.
Он потер рукой шею, зудевшую, как всегда, когда он попадал в неожиданную ситуацию, повернул дверную ручку и вошел.
Она была в кабинете, сидела за своим столом. Темнеющее синее небо подчеркивало белизну ее халата и блеск белокурых волос. Она сидела, строго сложив перед собой руки, как студентка какого-нибудь частного колледжа, ожидающая прихода учителя.
Чары снова завладели им. Она была так же прекрасна, какой он ее помнил.
Еще прекраснее.
Черт ее побери.
— Мне нравится ваша приемная, — он кивнул назад, не сводя с нее глаз. Что-то в ней изменилось. Что-то появилось в глазах, понял он. Страх? Вызов? Трудно разобрать. — Вы не любите глубокие кресла?
Она улыбалась, несмотря на то что чувствовала себя сплошным комком нервов. Он выглядел более загорелым, и волосы его были длиннее, чем в ту ночь. Но воспоминания не лгали, разве что со временем слегка сгладились. Он был еще красивее, чем запомнился ей, хотя это казалось невероятным.
Она крепче сцепила руки и ответила в том же тоне: бодро, но с некоторым напряжением:
— Беременным женщинам тяжело выбираться из глубоких кресел, они затягивают, как огромные подтаявшие зефирины. Так как вы поживаете?
Прежде чем он успел ответить, она очень обдуманно разомкнула руки и откинулась на спинку стула.
И увидела, как вытягивается его лицо при виде ее раздувшегося живота.
Ей пришлось ждать ответа, пока он молча смотрел на нее.
Господи, ну и невозмутимая особа! Слейд попытался как можно лучше замаскировать свою реакцию.
— Прекрасно, когда в меня не целятся.
Никакого удивления. Ничего. Шейла испытала легкое разочарование.
— Напомните мне сыграть с вами в покер.
Слейд коротко рассмеялся.
— Прошу прощения, вы захватили меня врасплох. Я отыграюсь.
Внутри у него будто разгорелся пожар. Он автоматически взглянул на ее руку. Кольца не было, но, может быть, бриллиант, подаренный мужем, слишком велик, чтобы носить его в рабочие часы. Несомненно, этот булыжник цеплялся бы за резиновые перчатки.
— Я думаю, поздравления уместны, — его голос прозвучал странно и глухо. Жизнь любит пошутить! Все это время он, оказывается, мечтал о замужней беременной женщине.
— Вы имеете в виду ребенка?
Одно следовало из другого.
— Я имею в виду свадьбу.
Она непонимающе смотрела на него.
— Какую свадьбу?
В какие игры она играет? Она кажется такой огромной, что вот-вот лопнет. Может, это и неразумно, но он чувствовал себя обманутым.
— Вашу.
Шейла прищурилась, сбитая с толку. О чем он говорит? Она приподняла брови, на губах ее заиграла улыбка.
— Я выхожу замуж?
На дворе девяностые, напомнил себе Слейд. Старомодные традиционные взгляды существуют рядом с удобными современными. Но, работая нерядовым врачом в одной из самых уважаемых больниц страны, она должна была бы выйти замуж до или после рождения ребенка.
Он подошел поближе.
— Значит, вы не?..
— Выхожу ли я замуж?
Он кивнул. Шейла встала, внезапно почувствовав себя как на электрическом стуле.
— Нет.
Концы с концами не сходились. Она не казалась ему человеком, способным показать кукиш обществу.
— Тогда как?..
Он что, дразнит ее?
— Я думала, что мужчина с вашей профессией и опытом знает, как.
Не сводя глаз с ее лица, Слейд потянулся к карману, затем мысленно обругал себя и табачные листья за то, что они вообще существуют.
Вдруг его мозг заработал в совершенно ином направлении.
— Сколько месяцев беременности? — тихо спросил он.
Ах, до него начинает доходить, не так ли? Интересно, он вообще тугодум или просто не спешит признавать свою причастность?
— Все, — резко ответила она, желая прекратить этот разговор. Хоть бы телефон зазвонил. Где эти срочные роды, когда они так нужны? — Девять месяцев.
Девять месяцев. Здорово! Он сел на край стола, так как вдруг потерял уверенность в том, что ноги смогут удержать его.
— Значит, ребенок...
— Ваш, да, — закончила Шейла фразу. В его глазах не паника, но что тогда?
— Блеск. — Он потер шею рукой. Зуд прекратился. — Какой подарок к возвращению домой.
Шейла не смогла сдержать смех. Он выглядел совершенно ошеломленным.
— Вы побледнели.
Ребенок. У нее ребенок. У него ребенок. Вроде того. Слейд выдохнул и мысленно взмолился о сигарете. Только одной.
