— Тебя это не касается. Но мои желания не так уж важны, главное — продолжение рода.
— Довольно сложно обзавестись потомством, когда тебе противно прикасаться к собственной жене. Или ты собираешься последовать примеру наших родителей и укладывать ее в постель, лишь когда тебе потребуется очередной ребенок?
— Не верь всем слухам, у наших родителей был вполне удовлетворительный брак.
Да, Рафик всегда вставал на сторону отца.
— Удовлетворительный? Может, еще скажешь, что король наравне с мамой участвовал в…
Рафик резко ударил ладонью по столу:
— Хватит.
Отбросив салфетку, Зейн поднялся.
— Ты прав, с меня на сегодня хватит. — Он повернулся к Мэдисон: — Мисс Фостер, прошу прошения, что испортил вам ужин.
Поднимаясь к себе, Зейн не сомневался, что после этого милого обмена любезностями ему уже не придется соблазнять Мэдисон Фостер. Наверняка она и так первым же самолетом вернется в свою любимую Америку.
Удерживая тарелку одной рукой, Мэдисон постучалась к королю, решив, что не стоит брать с него пример и врываться без предупреждения.
— Войдите, — недовольно отозвался Зейн из-за тяжелой дубовой двери.
Высоко подняв голову, Мэдисон вошла внутрь, изо всех сил стараясь скрыть волнение. Поймав на себе его взгляд и осознав, что он совсем не рад ее видеть, она занервничала еще больше.
Не дожидаясь приглашения, Мэдисон поставила тарелку на стол и уселась напротив Зейна.
— Елена прислала тебе пасту и просила передать, что если ты не поешь, у тебя не хватит сил править страной.
Даже и не подумав подняться, Зейн несколько секунд пристально ее разглядывал, а потом оттолкнул от себя тарелку.
— Передай Елене, что когда я проголодаюсь, то обязательно поем.
Как же она сегодня устала от бесконечных споров!
— Думаю, при случае ты и сам ей об этом скажешь, а сейчас нам нужно обсудить наши дальнейшие действия.
Зейн откинулся на спинку кожаного кресла:
— Я почему-то решил, что ты уже пакуешь чемоданы.
— И не надейся. Пока я не досмотрю этот спектакль до конца, я отсюда не уеду.
— Даже после нашей милой застольной беседы?
Невысокого же он о ней мнения, если думает, что ее так легко напугать.
— Мне и не такое приходилось выслушивать, а теперь я бы хотела задать несколько вопросов.
— Вперед.
— У тебя есть какие-то идеи, как исправить твою репутацию плейбоя?
— Слухи обо мне сильно преувеличены.
— Возможно, но когда речь заходит о политике, слухами нельзя пренебрегать. И хочешь ты того или нет, но сейчас ты вступаешь в самую настоящую политическую борьбу за сердца своего народа. Тебя не было почти десять лет и…
— Семь лет.
— Для собаки это почти целая жизнь. — Давно она уже таких глупостей не выдавала. — Но ты не собака, так что такая точность для нас сейчас не важна. Я просто хочу сказать, ты очень долго не показывался на родине.
— У тебя есть собака?
— Да, то есть была. — Так просто сбить себя с мысли она не позволит. — Давай не будем менять тему разговора, хорошо?
— Хорошо, но я вполне в состоянии побороть свою репутацию, показав, какой я на самом деле.
А он в себе уверен. И при этом чертовски сексуален. Зачем она снова об этом думает?
— Да неужели? Ты можешь убедить всю страну, что готов выполнить свой долг, но при этом родного брата убедить тебе не по силам?
Зейн явно начинал злиться.
— Что тебе сказал Рафик после того, как я ушел?
Меньше, чем ей бы хотелось.
— Он всего лишь сказал, что боится, что ты снова сбежишь, если давление станет непосильным.
— Что бы он там ни говорил, я не трус.
— Никто тебя трусом и не считает. — Мэдисон устало вздохнула. — Слушай, я понимаю, ты гордишься своей независимостью, но неплохо было бы иногда для разнообразия хоть кого-то к себе подпускать. Кого-то, кто сможет тебе помочь.
— И этим кем-то, разумеется, будешь ты?
— Я могу им стать. И если ты позволишь мне прибегнуть к моим связям, то очень скоро у тебя появятся союзники, а союзники нужны всем. Я настоятельно тебе советую воспользоваться моей помощью в составлении публичных речей. — Не давая Зейну заговорить, Мэдисон выставила перед собой руки. — Я знаю, ты получил хорошее образование и умеешь связно излагать мысли, но это еще не значит, что моя помощь тебе не пригодится.
— Я все равно не понимаю, с какой стати мне с кем-либо советоваться, как и что говорить.
До чего же он упрямый!
— А как насчет прессы? Разве ты не хочешь, чтобы кто-нибудь следил за тем, чтобы в газетах печатали в точности твои слова, а не некие свободные интерпретации не в меру ретивых журналистов?
— Для этого у меня есть Диб.
Только он не слишком-то успешно справляется с этой задачей.
— Но если люди увидят, что в твоем окружении есть женщина, с которой у тебя строго деловые отношения, то сразу поймут: ты не такой бабник, каким тебя привыкли считать.
Зейн несколько секунд задумчиво изучал потолок.
— Перед тем как продолжить, я хочу быть уверен: что бы ты ни услышала и ни узнала во дворце, ты никому не станешь этого повторять.
Неужели она своего все-таки добилась?
— Обещаю хранить все в тайне. Но я хочу сразу знать, скрываешь ли ты что-то такое, что в обозримом будущем может вызвать настоящий скандал.
— Я изо всех сил постараюсь этого не допустить, а большего тебе сейчас знать и не нужно.
Остается надеяться, что рано или поздно он станет ей достаточно доверять, чтобы честно все рассказать.
— Как угодно. Это можно понимать так, что ты все-таки согласен принять мою помощь?
Зейн потер небритую щеку:
— Временно. И, как я уже говорил, только на моих условиях.
Ну конечно, а на что еще она, собственно, рассчитывала?
— Ладно, тогда, может, уже наконец перечислишь эти условия?
— Во-первых, если я откажусь следовать твоим советам, ты не станешь спорить.
— Хорошо. — Хотя ничего хорошего в этом нет.
— Во-вторых, перед тем как устраивать какое-либо мероприятие, ты будешь спрашивать мое согласие и показывать мне список гостей.
Учитывая его популярность, список может получиться очень коротким.
— Договорились.
— И, в-третьих, ты станешь подстраиваться под мой распорядок дня или, другими словами, я сам стану решать, где и когда нам встречаться.
— Думаю, твой кабинет подойдет нам для этого как нельзя лучше.
— Возможно, нам потребуется найти более уединенное пристанище.
Похоже, пришла пора выдвигать свои условия.
— Хорошо, я согласна почти на все, кроме твоей спальни.
