Вскоре они вышли из ресторана и поехали, каждый на своей машине, к ее дому.
Фибе с трудом следила за дорогой, потому что все ее мысли были заняты предстоящим разговором. Ну, конечно, нельзя прямо с порога ошарашить его новостью об отцовстве. Вначале надо предложить ему выпить вина, а затем… а затем… Ничего путного в голову не приходило. А вдруг Уэйд подумает, что она собирается взвалить на него ответственность за воспитание ребенка, вдруг он молча развернется и уйдет? Нет, такое поведение не в его духе. Скорее всего, он выразит готовность помогать им деньгами, но радости неожиданное появление дочери ему не принесет. Со вчерашнего дня Фибе стала настраивать себя на то, что ей придется делить дочку с ее отцом и что он будет их периодически навещать.
Но ей, конечно, очень хотелось, чтобы Уэйд понял, какой чудесный ребенок Бриджит, и полюбил ее.
Остановившись возле дома, Фибе выскочила из машины и, подойдя к Уэйду, попросила его зайти в дом чуть попозже, минут через пять.
Пусть пока считает, что я хочу слегка прибраться, подумала она. Мужчина молча кивнул. Когда Фибе вошла в комнату, Энджи поднялась с дивана и принялась поспешно собирать разложенные на столе школьные тетрадки.
— Привет, Фибе! Мне нужно несколько минут, чтобы собраться. Кошмар, ничего не успеваю. А нужно перечесть еще разок конспекты лекций по экономике, у меня завтра экзамен.
Фибе с трудом улыбнулась:
— Думаешь, хорошо подготовилась?
Энджи пожала плечами.
— Как всегда. — Она подняла глаза вверх, будто обращаясь к Высшим силам. — Надеюсь, все будет хорошо.
Фибе было трудно дышать, словно огромный тяжелый камень придавил ей грудь.
— Надеюсь, все будет хорошо, — машинально повторила она. — Все будет хорошо. Сейчас ко мне придет гость, тот самый, что сидел на качелях в прошлый раз.
Энджи кивнула.
Через минуту-другую раздался звук открывающейся входной двери.
Фибе непроизвольно скрестила руки на груди, чтобы унять охватившую ее дрожь, и в последний раз окинула взглядом комнату.
— Ладно, пока! Развлекай гостя! — Энджи махнула на прощание рукой и поспешила к выходу. Из прихожей донесся приглушенный звук ее короткого разговора с Уэйдом.
Фибе повернулась к двери лицом, тщетно пытаясь успокоиться. Ей предстоял очень тяжелый разговор, и совершенно непонятно, чем он может закончиться.
Уэйд вошел в комнату и не спеша огляделся.
— С кем я тут в прихожей только что поздоровался? У тебя есть экономка? — удивленно спросил он. — Для подруги вроде бы слишком молода.
Фибе глубоко вздохнула, от волнения ей было трудно говорить.
— Нет, Энджи — наша няня.
Это было, наверное, не самое лучшее начало разговора, но все же хоть какое-то, но начало, и эта короткая фраза показалась ей огромным трамплином, с которого можно было прыгнуть вниз головой в ледяную воду.
Фибе пристально смотрела на Уэйда. Как воспримет он эту новость? Удивится, не поверит?.. Или?.. Нет, хватит тянуть резину, надо поскорее добиться определенности. Она уже открыла рот, чтобы сказать ему всю правду, но Уэйд опередил ее:
— А зачем тебе няня?
Он окинул взором гостиную, словно ища ответ на заданный им вопрос, но книги и игрушки были аккуратно сложены в большую корзину под окном, поэтому ничего не говорило о том, что в доме живет ребенок.
— У меня есть дочь.
— Ах, вот оно что… М-да. Ну тогда понятно, — уклончиво протянул Уэйд.
Подобной реакции Фибе абсолютно не ожидала. И вдобавок ко всему он развернулся к двери, намереваясь уйти.
— Извини, это была глупая ошибка с моей стороны, — кинул он через плечо. — Прощай, Фибе.
— Уэйд! Подожди!
Он остановился и, не оборачиваясь, сказал:
— Слушаю.
— Неужели ты даже не хочешь ничего узнать о ней?
Уэйд медленно повернулся, и в его глазах она увидела такую грусть, какой ей никогда раньше не доводилось видеть. Неужели его настолько расстроило известие о существовании ребенка? Странно… Может быть, он вспомнил о Мелани? Что у них тоже мог бы быть ребенок, да вот жизнь рассудила иначе.
— Нет, я ничего не хочу о ней знать…
— Но почему?.. — выдохнула Фибе, не понимая, что происходит и отчего Уэйд так грубо себя ведет.
— То, что произошло между нами тогда, после похорон, очень важно для меня. Но все это осталось в прошлом. А твоя личная жизнь меня не касается.
Фибе всегда знала, что Уэйд с его обостренным чувством справедливости чрезвычайно щепетилен в вопросах чести. Именно поэтому она и не сказала ему тогда, что беременна, не хотела вынуждать его жениться на ней. Нельзя портить человеку жизнь, заставляя его стать мужем нелюбимой женщины, имеющей полугодовалого ребенка, пусть и им же самим зачатого. Но Бог свидетель, предложи ей в свое время Уэйд выйти за него, Фибе не нашла бы в себе силы отказать!
— И я полагал, что и для тебя это тоже что-то значило, — тихо добавил Уэйд. — Но, похоже, я ошибался.
— Нет, не ошибался! — в сердцах воскликнула Фибе. Уэйд был первым и единственным мужчиной в ее жизни — но как ему сказать об этом!
— В таких делах слова мало что значат. Важен результат. А ты ушла, — горько рассмеялся он. — Ты нашла свою дорогу. Без меня.
— А как я могла пойти с тобой? У меня просто не было выбора, — произнесла Фибе дрогнувшим голосом. — Ты уехал в армию. А потом… А потом мне сообщили о твоей гибели.
— Извини, но ты забыла об одной малости. Поверь, я не хочу и не могу осуждать тебя. Но не надо говорить, что единственная ночь нашей близости имела для тебя такое же важное значение, как и для меня. Ведь после этого у тебя появился другой мужчина, — медленно, негромким голосом, словно против своей воли, проговорил Уэйд. — Хотя предположу, что ты все еще не замужем, иначе вряд ли ты пошла бы со мной сегодня в ресторан. Я прав, ты ведь не замужем?
Фибе заморгала, чтобы не заплакать.
— Ты ничего не понял. У меня нет никакого мужчины!
— Сейчас нет, но ведь был же…
— Она твоя дочь! — не дав ему договорить, воскликнула Фибе.
На лице Уэйда застыло выражение недоверия. Не сразу, после долгой паузы, будто лишь постепенно осознав смысл услышанного, он переспросил:
— Что ты сказала?
— Она — твоя дочь, — глухо повторила Фибе, смотря ему прямо в глаза. Вероятно, ей следовало более бурно отреагировать на его слова о том, что отцом мог быть другой мужчина, но он выглядел настолько потерянным и беспомощным, что она не смогла по-настоящему рассердиться.
— Ты разыгрываешь меня? Мы только… это было лишь раз.
Она сочувственно кивнула, понимая его замешательство.
