Если небо и упало на землю, то именно в этот момент. Сказанное Казаковым доходило до меня слишком долго и слишком болезненно… Я просто не могла принять этого. Я не верила ни глазам, ни ушам своим. Но вот она — реальность: моя первая любовь, мой первый мужчина и самая незаживающая рана в душе, говорит, что является женихом моей сестры… будущим мужем. И говорит открыто и уверенно. Убедительно.
А Лана просто сидит с распахнутыми от удивления глазами и молчит. Смотрит на него и ни слова не произносит. Хотя рвалась отстаивать свои права на свободу. Что изменилось сейчас? Увидела безумно привлекательного мужчину, с обаятельной улыбкой и лучистым взглядом? Услышала его бархатный голос и разглядела под рубашкой совершенное тело?
За столько лет Влад не потерял форму, но и не переусердствовал над ней: он всё также был высоким и широким в плечах, но без консервных банок мышц, которые так любят другие спортсмены. Да и вообще, насколько я помню, Казаков ушёл из баскетбольной команды универа, как только перевёлся. Продолжил ли он играть или нет? И как сложилась его судьба за эти семь лет? Почему он вдруг решил сделать такое предложение моему отцу? Захотел отомстить? Но кому: ему или… мне? Ответы на эти вопросы я вряд ли узнаю… Да и хочу ли?
Единственное, чего я сейчас хотела, так это уйти. Чтобы не видеть, как мой мужчина улыбается другой.
— Лана, — наконец неуверенно ответила сестра, протягивая свою дрожащую ладошку. Я же немигающим взглядом смотрела на то, как Влад берёт её руку в свою и прикасается губами к коже. В тот же момент у меня внутри точно кипятка плеснули. Даже дышать трудно стало.
А Лана наоборот, задышала чаще. И на её идеальном личике проступил смущённый румянец. Мне же вдруг захотелось стереть его своими ногтями. Куда делось уязвлённое женское самолюбие и желание не выходить замуж ближайшие пять лет?! Почему на её губах расцветает глупая улыбка, а в глазах загораются опасные искорки интереса?
И главное, почему мне так больно?
— Ой, а это моя сестра — Оксана, — не вовремя спохватилась Лана, привлекая внимание Влада ко мне.
И зря она это сделала. Зря. Мне и так нелегко было находиться в его компании, а уж выдерживать его ничего не выражающий взгляд — и того хуже.
— Рад, — мне даже не улыбнулись. Казаков на какую-то долю секунды замолчал, чтобы выдать ещё одно довольно сухое: — рад.
Он не сказал: «рад знакомству» или «рад встрече». Он просто дважды повторил: «рад, рад». И ведь по нему не скажешь, действительно ли он рад или просто отмахнулся от меня, как от назойливой мухи?
— Я тоже… рада. — Выдавила из себя улыбку, в то время как внутри всё корёжило и ломало.
Особенно, когда от меня так легко и непринуждённо отвернулись, чтобы присесть рядом с сестрой и с намёком произнести:
— Я конечно, понимаю — поддержка и всё такое, но мне очень бы хотелось поговорить наедине. Только ты и я…
Он уже и на «ты» перешёл. А последняя фраза прозвучала так проникновенно, что мне вдруг стало тошно: от поведения Казакова — будто я пустое место; от реакции сестры, что так глупо улыбается ему и от самой себя, что слишком остро реагирую на всё это. Ведь прошло целых семь лет!
— Оксан… — извиняющий тон сестры ударил по нервам, — ты… не могла бы нас оставить?
Она замялась, и я прекрасно видела, как ей неудобно просить меня об этом.
— Лан, ты серьёзно? — мой же голос некстати подвёл меня, зазвенев от напряжения. — Ты же сама только что говорила, что мечтаешь избавиться от навязанного замужества, а теперь готова остаться наедине с…ним?!
— Оксаночка, сестрёнка, ну я очень тебя прошу! — Лана подскочила ко мне с мольбой в глазах. Мне же эти глаза захотелось выцарапать ко всем чертям! — Ты просто побудь внизу… Ну пожалуйста!
Вот так просто меня выпроваживают. Хотя… ах да, это же я сама предложила поехать вместе. Решила оказать поддержку. Оказала? Получи и распишись!
— Ладно, — резко выдохнув, постаралась взять себя в руки, — только потом не беги плакаться ко мне!
Прозвучало грубо, но мне было плевать. Почему-то от поступка сестры стало намного больнее, чем от разговора с матерью и её обвинений.
Развернулась и быстрым шагом покинула место, где мне разворошили старую рану, залив её ядом, что сейчас медленно уничтожал меня изнутри.
Я обещала себе быть сильной, но это оказалось сильнее меня…
Лана спустилась вниз минут через пятнадцать. И странная улыбка на её губах очень настораживала.
Сердце предательски ёкнуло. А вдруг она согласилась? Хотя какая мне разница? Казаков — моё прошлое, которое нужно просто отпустить. И смириться с тем, что он будет принадлежать сестре. Только вот внутри всё противилось этому. Я, может, и готова отпустить Влада, но только не к ней. С этим я смириться не смогу. Слишком больно.
— Ну… как всё прошло? — решилась всё же задать вопрос, когда мы вышли из ресторана и направились к моей машине.
Её мне на нашу пятую годовщину подарил Матвей. Он хотел и раньше это сделать, но я его отговаривала, так как безумно боялась водить. В итоге, спустя пять лет ему всё же удалось меня убедить в том, что нет ничего страшного в управлении новенькой, красивенькой и очень комфортабельной ауди. Так что два года я уже колесила на собственном автомобиле.
— Не так, как я ожидала, — беспечно пожала плечами Лана, вперёд меня ныряя в салон.
— Так что вы решили-то? — я не понимала её легкости и веселья. Она же совсем недавно как на иголках была, а теперь… Не сказать, что сияет от счастья, но уже не кусает губы от нервного напряжения. Она будто камень с души скинула, и мне хотелось надеяться, что причина тому — отказ Влада от женитьбы.
— Ну… Влад дал мне немного времени решить кое-какие дела… — загадочно протянула сестра, нервируя меня всё больше.
— А потом что? — я уж чуть ли не рычала. А ей хоть бы что! Сидит, хитро на меня поглядывает и давит улыбку!
— А потом посмотрим… Поехали уже!
Вот и поговорили. Толком ничего не выяснила, а в груди уже узел скручивается от различных предположений. Но ясно мне стало одно: свадьбе всё же быть. И от осознания этого хотелось выть и кричать — лишь бы унять боль в душе.
Почему судьба так жестока? Почему Казаков вновь ворвался в мою жизнь и окончательно её разрушает? Почему?!
***
После встречи со своим прошлым, я словно выпала из настоящего. На меня накатила такая беспросветная грусть-тоска, что хоть волком вой. Нет, я честно пыталась отвлечься, но нахождение сестры в нашей квартире и осознание того, что скоро она будет целовать те губы, что когда-то давно целовали меня, и это ей будут дарить всю любовь и нежность — угнетало. И я всё собиралась поговорить с ней на тему, что раз она больше не бегает от жениха, то можно и домой вернуться — да только не могла подобрать нужных слов, чтобы это не прозвучало слишком грубо. На самом деле мне хотелось её просто вышвырнуть, как нашкодившего котёнка, но рука не поднималась. Даже после такой подставы с её стороны. Я успокаивала себя тем, что она не знала и до сих пор ничего не знает о том, что произошло семь лет назад. Правда, легче от этого не становилось.
А спустя неделю после той злополучной встречи произошла ещё одна. Встреча, которая в очередной раз перевернула всю мою жизнь.
Я находилась в квартире одна: Лана была на учёбе, а Матвей — на работе. И поэтому, когда зазвонил домашний телефон, сразу же насторожилась. Помнила ещё, чем мне аукнулся прошлый звонок от нашего консьержа. И сейчас очень не хотела брать трубку. Но в конечном итоге, всё же ответила, коря себя за свою мягкость.
— Оксана Викторовна, прошу прощения за беспокойство, — Фёдор Анатольевич как всегда был в своём репертуаре — он всегда, по любому поводу и без извинялся «за беспокойство», — но к вам тут посетитель…
И вот опять эти слова. Всё повторяется. С одной лишь разницей — это уже не сестра. Но кто? Родители? Вряд ли…
Следующие слова, произнесённые консьержем, выбили из меня весь воздух.
— Казаков Владислав Сергеевич…
