ребенка.
Олег
Даже не знаю, чье выражение лица мне понравилось больше: Ники, которая от бешеной ярости готова была вцепиться мне в волосы или Киры — от неожиданности чуть не упавшей в обморок?
Решить эту дилемму я не успел. Взбешенная моими словами Ника развернулась и со всей силы дала пощечину ничего не понимающей Кире.
Почувствовав, как внутри меня словно зверь проснулся, я схватил обезумевшую Нику за поднятую для очередного удара руку и почти прорычал:
— Только попробуй… Не знаю, что с тобой сделаю…
В голубых глазах когда-то любимой мною девушки плескались злость и презрение, а лицо исказила ярость… Когда она стала такой чужой и отталкивающей?
Сейчас то время, когда мы жили вместе и планировали пожениться, показалось чьей-то чужой жизнью.
Из-за разных графиков работы мы редко встречались, зато каждый совместный день был настоящим праздником для нас. Рядом нам было спокойно и уютно. А сейчас меня мороз пробирал от ее близости …
Ника вырвала свою руку и, толкнув меня плечом, ушла прочь. Вокруг собралось человек десять зевак. Каждый из них по-своему растолковал увиденное, но почти все они с осуждением смотрели на Киру, прикрывающую ладошкой покрасневшую щеку.
Я подошел, чтобы взять ее за руку и увести отсюда, но она торопливо сделала шаг назад, уверенно выставив вперед руку:
— Не надо, я сама уйду…
Прикрывая длинными волосами лицо, она почти побежала к выходу.
Я догнал ее у самой двери и преградил дорогу:
— Кира, прости пожалуйста…
Взгляд ее карих глаз обжог возмущением и обидой.
Она не сказала ни слова, просто вышла на улицу. А я стоял как статуя, не в силах побороть отвращение к себе.
Я поступил как эгоистичный придурок. Решая свои личные вопросы, я позволил себе оскорбить ни в чем неповинную девушку. Со всеми возможными откатами, меня накрыло забытое в обилии мимолетных отношений чувство стыда.
Черт! Я взъерошил волосы и рыкнул на все фойе.
— Черт!!!
Что вообще со мной происходит?! Мне всегда было плевать на обиды и эмоции других людей, так что я сейчас так завелся?
В кармане завибрировал телефон.
Звонили с вокзала. Кирину сумку нашли и готовы были отдать.
Не прощаясь с организаторами перфоманса, которые пригласили меня в качестве фэшнфотографа и друга проекта, я поехал на Московский вокзал.
Процедура возврата вещей оказалась не такой быстрой, как я ожидал. Из-за того, что документы и кошелек с мобильным телефоном забирал не владелец, приходилось долго объясняться и заполнять кучу документов.
Несколько раз я звонил в отель, чтобы узнать, не вернулась ли Кира, но ее все еще не было.
Полицейский, листая ее паспорт в обычной черной обложке, возмущенно бурчал:
— По правилам вы не имеете права забирать ее вещи. Вы вообще ей кто? Судя по паспорту, точно не муж…
— Будущий муж, — соврал я, лишь бы уже поскорее получить вещи. Вот так я всего за сутки на словах от физических отношений до свадьбы добрался.
Капитан полиции с сомнением посмотрел на меня, снова поизучал Кирин паспорт, видимо, чтобы взбесить меня окончательно и, наконец, положил его вместе с сумкой на стойку.
Поблагодарив, я поторопился убраться отсюда.
Начинало темнеть. Снова пошел снег.
Я сел в машину и набрал номер отеля.
Кира до сих пор не вернулась. Где ее носит в такую погоду без документов и денег?
Я лихорадочно пытался сообразить, как поступить. Если отвезу вещи в отель, то больше ее не увижу… Она точно съедет сегодня же вечером!
Взял ее сумку в надежде найти хоть какую-то зацепку. Телефон, естественно, был заблокирован, на информационном экране ни одного звонка или смс. Разве такое бывает? Девушка одна приехала в чужой город, и за сутки ей никто не позвонил?
Не удержавшись, открыл паспорт: она младше меня на два года, родилась и прописана в Москве и группа крови у нее первая отрицательная…
Книга, кошелек, телефон и какая-то распечатанная статья на листах, — вот и все ее вещи.
Дворники лениво смахнули снег с лобового стекла, и я увидел выходящую из здания вокзала Киру.
Я рванул к ней, переживая, что могу потерять ее в нахлынувшей толпе пассажиров прибывшего поезда.
— Кира!
Она обернулась на мой голос и остановилась.
Большие карие глаза спокойно смотрели на меня: ни удивления, ни ожидания, ни обиды…
— Я в отель звонил, искал тебя…
— Я пришла узнать, не нашли ли мою сумку, — она поежилась, снег крупными хлопьями ложился на ее волосы, — но мне сказали, что «мой будущий муж» уже забрал ее.
Мы помолчали.
— Пойдем в машину, холодно.
Она как-то равнодушно кивнула и послушно пошла рядом. Села в машину и, убрав руки в карманы куртки, вжалась в сиденье. Я включил обогрев на полную. Снежинки в ее волосах быстро превратились в капельки.
— Ты ела что-нибудь?
— Да. Вкусный завтрак в отеле.
Я включил поворотник и выехал с парковки. Кира молчала. Почему не спрашивает, куда мы едем? Почему не сердится или не огрызается на Нику? О чем она думает?
Когда позволяла дорога, я поворачивался и в упор смотрел на нее. Она, не отрываясь, смотрела на дорогу.
— Ты даже не проверила, все ли вещи на месте… — не выдержал я.
— Она открыла сумку, мельком заглянула внутрь и кивнула.
— Может, тебе кто-то звонил?
— Это вряд ли, — тихо ответила она.
— Почему?
— Потому что некому.
— Ты же шутишь сейчас? — попытался я разрядить обстановку.
Кира повернулась и посмотрела на меня:
— Нет.
Внутри все перевернулось от этого ее прямого и односложного ответа. И этого ее взгляда: полного тоски и принятия.
Вот оно — то, что цепляло меня. Она не пыталась быть лучше или хуже, не драматизировала и не впадала в дзен, не кокетничала и не строила из себя недотрогу. Ей плевать на то, что сейчас я везу ее в автомобиле, который стоит дороже Питерской «двушки», что моя футболка в пять раз дороже всей ее одежды. Очевидно, что «богатство» и «статус» для нее пустые слова…
Сердце пропустило удар.
И откуда она такая взялась на мою голову?
— Мои родители погибли, когда мне было десять. Я выросла с бабушкой. Два года назад ее не стало. Я не особенно дружелюбна, поэтому близких друзей у меня нет. Их заменяют коллеги. Кстати, ты почти угадал, когда предположил, что я
