— Э нет! — Александр поднялся со скамейки, кивнув Расточному. — Этак он ей прямо сегодня предложение сделает! Позволите, Василий Кузьмич? — Он церемонно подставил Ольге локоть, но так близко, что ей не оставалось ничего другого, кроме как положить на него руку и подняться. — А что, Ольга Григорьевна, большие ли у вас нынче планы на урожаи?
Ольга прыснула от столь изысканной бесцеремонности.
— А что, Александр Николаевич, вы знаете об урожаях? — в тон ему ответила девушка, увлекаемая прочь из сада.
Они пригнулись, проходя под низко склонившимися ветками разросшейся вишни, и Александр снова ощутил запах воска, меда и трав, исходивший от ее кожи. Чем-то похожим пахло в том помещении. Как будто кто-то сушил там цветы, прял теплую шерсть и топил мед… Совершенно необыкновенный запах.
Ольга по-прежнему не убирала своей руки с его и смотрела на него шоколадными глазами будто с вызовом. От ее напряженности не осталось и следа.
— Зачем вы увели меня от Тюрина, он рассказывал мне о заготовке хмеля, — улыбнулась девушка.
— Надо же, а мне показалось, что он вам наскучил.
— Нисколько. — Ольга снова кокетливо улыбнулась. — Мне интересно все, что происходит на производстве. Да и вам, думаю, стоило бы войти в курс дела.
— Ну так позвали бы меня, — развел руками Алекс. — А то пришлось чуть ли не силой отрывать вас друг от друга.
— Я с радостью узнала, что почти все закончено, хмеля у нас в этом году даже больше, чем в прошлом. Сможем сделать чудесную настойку для лечения волос, если с лопухами все выйдет так же удачно.
— Вам правда это интересно? — Александр говорил исключительно для того, чтобы не допустить пауз и не вспугнуть ее разговорчивость. Он не понимал этой девушки и что-то постоянно искал в ее внешности и поведении. Изъяна? Подвоха? Лжи? — Тогда почему же сегодня вас там не было, раз уж, кроме дела, ничего не занимает ваших мыслей?
— Потому что дети болеют, — бесхитростно ответила Ольга. — Я им сейчас нужнее.
— Дети? Какие еще дети?
— Обычные дети, — холодно произнесла она и более дружелюбно добавила: — А вы не могли бы завтра подменить меня в лавке? Раз уж у вас медицинское образование и столько усердия в этом вопросе, то не могли бы вы завтра после формальностей с завещанием поехать к Тюрину вместо меня? Он введет вас в курс дела…
— Конечно, — только и оставалось ответить Александру. — Мог только мечтать, что вы предоставите мне такую свободу в делах, Ольга Григорьевна.
— Да что вы! — проговорила она, отпуская его руку и намереваясь уйти в дом. — Мы же теперь в одной лодке. И пожалуйста, называйте меня просто Ольгой, не люблю этих церемонных обращений.
Александр не успел даже кивнуть, как она скрылась в доме. Пришлось вернуться в сад, где мужчины раскуривали трубки и куда Дуня вынесла столик с самоваром. Впрочем, с новыми знакомыми задерживаться долго не хотелось. С трудом представляя, чем можно занять себя в деревне, Александр ушел в свои покои, чтобы не слоняться без дела. Он достал все, что привез с собой, размышлял, насколько долго придется задержаться. Он хотел написать своему секретарю, а также нескольким приятелям, которые живо интересовались течением его дел, но почему-то из-под пера не вышло ни строчки. Вместо этого Александр рассмотрел на своем рукаве небольшое пятно неизвестного происхождения и с горечью отметил, что, возможно, именно в таком виде и предстал на ужине. После столь неутешительного вывода он попытался припомнить то время, когда его последний раз заботило произведенное на даму впечатление.
И… не смог вспомнить. Недолюбливая карты и разговоры об охоте, в коей не проявлял должных успехов, он все-таки предпочитал все это больше, чем общество дам. За неимением подобной забавы, он просто принялся смотреть в окно, гадая, куда разошлись гости и во сколько завтра прилично будет спуститься к завтраку…
За окном было темно, спальня находилась на втором этаже, и внизу он решительно ничего не видел. Алекс несколько раз отходил от окна, но возвращался, как только ему казалось, что он слышит шорох. Затем под самыми окнами он увидел пламя свечи. Наверняка кто-то из прислуги наводит порядок, подумалось Александру. Но в голову снова закрадывалось едкое: «Прислуга, ночью, так тихо»? Не зная нравов российских крестьян, Александр подозревал их все-таки в некотором невежестве. Сказки о леших, кикиморах и прочей нечисти мало кого могли выгнать на улицу под покровом ночи…
Может, это Ольга, вдруг вспыхнула внезапная догадка? Может, у нее тайное свидание с Тюриным? Пожалуй, даже самому себе Александр Метелин не смог бы признаться, с чего это вдруг отношения мелкого уездного чиновника и приемной дочери его дяди, с которой он и познакомился-то всего несколько часов назад, стали так сильно волновать его. Но одной только нелепой догадки было достаточно, чтобы он оделся и вышел на улицу, отогнав мечты о теплой постели.
* * *
Ольга даже не думала ложиться. Она снова поспешила в больницу, расположенную на окраине ближайшей деревни, и с ужасом узнала, что половину детей матери разобрали по избам, не надеясь уже на излечение. Болезнь набирала обороты, несмотря на то что прошло всего несколько дней. Сделав предварительный осмотр оставшихся ребятишек, Ольга приняла решение действовать способом, которым даже покойный Иван Федорович ей разрешал нечасто. Пожалуй, снова придется прибегать к «средству», доставшемуся ей в наследство от матери.
Как бы чудовищно это ни звучало, но ей требовались лягушки. Ольга прекрасно представляла себе, что подумают про нее крепостные крестьянки, если узнают, из чего приготовлено лекарство для их детей. Говорят, что за подобное в других странах женщин жгли на кострах. В России она об этом не слышала, но скандал поднимется, можно не сомневаться. Но Ольга и не думала предавать свой поступок огласке. Ночью нескольких лягушек вполне можно достать и в погребе, решила она.
В принципе сами лягушки были ей не нужны. Она не собиралась ни варить их, ни резать. Специальным маленьким скребком Ольга собрала с их кожи слизь и смешала ее с толченым мелом, после чего быстренько выкинула своих помощников в сад, чтобы не привлекать ненужного внимания.
Как действовал этот препарат, Ольга Григорьевна не знала… Столь удивительные рецепты достались ей от матери, плененной казаками турчанки, которую звали Байсар. Она много раз проверяла их действенность на животных и людях, в том числе, и на себе. Но как и почему они работают, тоже представляла с трудом. Мать считала, что на коже лягушки образуются яды, которые убивают болезнь.
Сколько Ольга себя помнила, Байсар была изгоем. Она уводила у казачек и плохих, и хороших мужей и не убита была ими только по причине своего уникального дара, который не раз спасал их детей. Ее величественное имя, означающее на родном языке «быть победительницей», быстро заменили на Босярку, хоть и величали ее так только за глаза. Чаще же ее называли чертовкой и обходили стороной.
