Нэш плотно сжал губы, и его лицо стало суровым. Как и крестный, он был покорен Фейт. Считая ее наивной девочкой, он даже не мог вообразить... Глаза Нэша потемнели от горьких воспоминаний. Черт, он хотел защищать Фейт, полагая, что ее внимание к нему вполне невинно; она просто не ведала, что соблазняла каждым движением, каждым взглядом. Когда она смотрела на него, на ее лице вспыхивал предательский румянец и он без труда мог прочесть все до одной мысли в прозрачных голубых глазах.
Он находил болезненное удовольствие в том, чтобы наблюдать, как она разглядывает его губы — полусмело, полузастенчиво, но всегда вызывающе. Ему было интересно, что бы она стала делать, отзовись он на ее призыв, тем более, что ему все труднее было сдерживать желание, которое жгло его.
Но ей же всего пятнадцать лет, она еще ребенок. Он строго и яростно напоминал себе об этом бесчисленное число раз во время того короткого лета. Он не должен обращать внимание на реакцию своего тела, которое назойливо и откровенно сообщало ему, что она вполне достойный объект. Зато рассудок понимал, как низко можно пасть, если пойти на поводу чувств.
Он успокаивал себя, напоминая, что не всегда же ей будет пятнадцать. Она когда-нибудь вырастет, станет взрослой и тогда... Он заставит ее расплатиться сполна за каждый брошенный искоса наивный взгляд, который так мучил его; она будет платить поцелуями за все те поцелуи, что ему хотелось сорвать с ее губ, когда он запрещал себе прикоснуться к ней.
Сколько ночей провел он без сна, сжигаемый огнем страсти, не в силах сдержать стон, когда услужливое воображение приводило к нему эту девочку с нежной шелковистой кожей. Она лежала рядом с ним, и он мог медленно целовать изумительно очерченный рот, чувствовать дыхание, благоухающее как розы Гертруды Джекилл под солнцем, и тонуть в глазах, яркой голубизной напоминающих колокольчики в парке. Он хотел, чтобы так было на самом деле! Он желал ее каждый, клеточкой своего тела, тосковал без нее. Черт возьми! Он настолько потерял голову, что поселил ее в своих новых проектах — планах их общего будущего.
Первое время он даже самому себе не осмеливался признаться, с каким нетерпением предвкушает мгновение, когда увидит Фейт, застывшую в обрамлении окна своей башни в привычном ожидании. Она казалась ему средневековой принцессой, перенесенной каким-то магом в наше время. Она томилась в замке не по злой воле сказочного отца, а из-за юного возраста и его принципов, поднявших ее на недосягаемую высоту. Как горько было признать, что ее невинность, которую он с таким рвением защищал от своего желания, — всего лишь завеса, скрывающая реальную Фейт. Но это горькое чувство ничего не стоило по сравнению с болью и гневом, которые он испытывал, вспоминая крестного. Да, боль, гнев и чувство вины. Наверное, он мог бы разобраться в том, что происходит, что представляет собой Фейт, если бы не был так поглощен собственными переживаниями, а также отнимавшими много сил проблемами, связанными с созданием собственной компании, благодаря которой он теперь превратился в очень богатого человека.
Но он не собирается угодить во второй раз в ту же ловушку!
Открытие, что Фейт является сотрудницей благотворительного фонда, в дар которому Нэш решил передать особняк — часть наследства крестного, — явилось для него потрясением. Только из-за этого он в первый раз прилетел из Нью-Йорка в Лондон, нарушив свой график и прервав важные совещания, касающиеся аренды его наиболее дорогостоящей земельной собственности. Сначала он собирался предупредить Роберта Ферндауна относительно Фейт, но, услышав, как Роберт превозносит ее способности и ее саму, передумал.
Охваченный праведным гневом, он принял решение наказать ее за совершенное преступление, но при этом решил, что наказание не должно быть скорым и немедленным, например увольнением. Ему хотелось заставить ее страдать, как когда-то страдал крестный... Он хотел держать над ней дамоклов меч, чтобы, мучаясь неизвестностью и страхом, она ждала последнего удара.
Войдя в дом, Нэш помедлил, прежде чем направился в кабинет. Он все еще чувствовал на губах вкус поцелуя, а тело помнило прикосновение тела Фейт и свою реакцию. Рассердившись на собственную слабость, Нэш резко развернулся на каблуках. Что, черт возьми, он может с собой поделать!
Фейт непроизвольно сжала пальцы в кулаки и устало отошла от окна. Пожалуй, еще рано писать предварительный отчет о проделанной в особняке работе. Она вспомнила, что видела в парке не только милый летний домик, но и скульптуры, некоторые из которых, как ей было известно, считались ценными.
Надо обязательно узнать у Роберта все про эти скульптуры и, если окажется, что их не собираются вывозить из парка, проверить, защищены ли они от порчи и воровства. Завтра она непременно свяжется с шефом, чтобы выяснить его мнение.
Фейт встревожилась, услышав стук в дверь. Зная, кто там стоит, она некоторое время колебалась, перед тем как отворить.
— В чем дело? — дерзко спросила она Нэша.
Фейт заметила, что после приезда он успел переодеться. Теперь на нем была белая футболка, плотно облегающая торс и подчеркивающая развитую мускулатуру. От одного взгляда на него у Фейт замерло сердце. Она почувствовала, как загорелось ее лицо, выдавая замешательство и волнение. Когда ей было пятнадцать, она обожала его, тосковала по нему, почти боготворила, но теперь Фейт взрослая женщина, и ей известно, что ее притягивает излучаемая им первобытная сексуальность. Сознавая это, она возмущалась податливостью собственных эмоций.
— Ужин, который приготовила для нас миссис Дженсон, все еще в холодильнике. Она будет очень обижена, если мы его не съедим, — объявил Нэш.
Слова «я не голодна» уже готовы были сорваться с языка Фейт, но несогласный с этим желудок издал довольно громкое урчание.
Не в силах встретиться с Нэшем взглядом, Фейт сказала:
— Я скоро спущусь вниз. Мне нужно кое-что доделать.
Фейт выждала некоторое время, чтобы убедиться, что он ушел, а затем бросилась закрывать дверь. Руки сильно дрожали. У нее разыгралось воображение или она действительно почувствовала опасность? Нет, в воздухе явно веяло опасностью и чем-то еще — она уловила аромат одеколона Нэша и специфический запах мужчины.
В ванной комнате, примыкавшей к спальне, Фейт быстро умылась, чтобы охладить пылающее лицо, причесалась и поправила макияж. После всего сказанного Нэшем она не верила, что его волнует, ужинала она или нет.
Возможно, мелькнула у нее безумная мысль, он хочет, чтобы она ела там, где он будет следить, не посягнет ли она на столовые приборы или старинный фарфор.
