удивляясь, что это еще за пигалица смеет тут ему указывать…
Именно этот взгляд приводит Машку в чувство.
Он не узнает ее. Ну конечно! Она в маске, шапочке, и вообще… Наверно, прав заотдела, выглядит она старше гораздо…
Машке почему-то становится стыдно за свой внешний вид, за волосы, скрученные в гульку и убранные под шапочку, за круги под глазами, несвежую кожу лица, сухие от постоянного использования перчаток руки, след на переносице от маски…
И следом за стыдом приходит облегчение: ну и хорошо, что не узнал! И правильно!
Сейчас она примет его бойца, окажет помощь, даст рекомендацию… И, кстати, почему не на скорой? Совсем с ума сошли…
– Проходите в кабинет, – сухо кивает она, не позволяя уже раскрывшему рот Светлову что-то сказать.
Разворачивается и уходит, ощущая спиной удивленный тяжелый взгляд…
Он не узнал, но это не мешает пялиться… Да уж, Сашка явно не вспоминал ее все эти годы… И хорошо. Она, собственно, тоже монашкой не жила…
Теперь разобраться с его бойцом, отпустить…
И навсегда забыть про Светлова.
Это же возможно? Забыть, зная, что он… Такой вот… Здесь, в одном городе с ней?
Машинально выполняя свою работу, Машка думает о том, что Светлов , наверно, женат. И даже наверняка. Такой мужик не будет тосковать в одиночестве…
И что не стоит про него думать. Все решила же… Но почему-то думается… Глупость такая… Но просто он… Он такой… А она… Такая… Дура…
Просто дура, боже…
Боец, у которого оказывается только сотрясение, а колото-резанная – всего лишь небольшой порез, и непонятно, зачем надо было так орать, поднимая на уши весь травмпункт, уже давно ушел, ушли его шумные сослуживцы и их громкий командир…
И Машка стоит у окна, смотрит на темный парк, как и много лет назад, залитый лунным светом… И почему-то глаза на мокром месте. Так странно, так глупо… Глупое Восьмое марта… К черту его!
И не замечает, что позади открывается дверь…
– Привет, Малинка, – голос Светлова звучит теперь по-другому, совсем не так, как до этого, в коридоре. Неуверенно, более проникновенно, что ли… Но все равно Машка вздрагивает и пугается чуть-чуть.
И смотрит в отражение оконного стекла на здоровенную фигуру в камуфляже, намертво закупорившую выход из кабинета.
Машка почему-то настолько теряется и волнуется, что пару секунд всерьез раздумывает над идеей десантироваться отсюда при помощи окна.
Но Светлов не делает больше никаких движений, просто стоит, просто смотрит…
И Машка, собрав все мужество, поворачивается, успевая надеть на лицо выражение удивления и легкого интереса.
– Привет, Саш, – она не пытается притворяться, что не узнала его, это уж как-то совсем по-детски выглядело бы. – Как узнал?
– По запаху, – усмехается он, странно очень, одновременно хищно и печально, – малиной пахнешь.
Где он умудрился унюхать малину, учитывая смешение на медицинской форме больничных запахов и полноценного восьмимартовского рабочего дня, остается загадкой. И Машка не собирается ее разгадывать. Пожимает плечами, малина, так малина…
– Как дела у тебя, Саш? – спокойно интересуется она, стремясь сохранить вежливо-нейтральный тон.
Они просто бывшие одноклассники… И один раз любовники. Это не обязывает ее кидаться ему на шею и вообще вести себя… как-либо по-другому.
– Неплохо, – задумчиво скользит он взглядом по ее фигуре, от рабочих тапочек до шапочки, и Машке невольно хочется поправить одежду, потому что внезапно ощущает себя… Ну, слегка неодетой, скажем так. Может, пуговицы где расстегнуты? – А ты? Давно в городе?
– Уже год, – отвечает Машка, не задавая глупых вопросов о том, откуда он знает, что ее не было в городе. Судя по форме, возможности найти нужного человека у него есть… Но вот зачем искал, интересно? – А ты?
Она интересуется наугад, просто зеркаля его. И неожиданно угадывает.
– Я три месяца назад приехал, – Сашка, наконец, отлипает от косяка, шагает внутрь помещения и закрывает за собой дверь.
Машка в легкой панике смотрит на единственный путь отступления, неожиданно ощущая себя очень шатко и неуверенно.
Не то, чтоб она боялась Сашку, чего его бояться, но вот как-то все… Странно… И как вести себя, непонятно. Не готова она сейчас к этому всему! Просто не готова! После полного рабочего дня, да еще и дежурство продолжается же, запросто в любой момент тут может стать горячо… И общаться со своим внезапно вылезшим прошлым… Блин, гребанное Восьмое! Хоть в анабиоз впадай в этот день, чтоб минимизировать проблемы!
– Откуда? – машинально задает она вопрос, наблюдая, как Сашка приближается, и нервничая по этому поводу. Зачем он идет? Что хочет?
– Из командировки, – коротко отвечает он, чуть притормаживает в шаге от нее, словно решает, надо ли ближе или нет. И, в итоге, сокращает расстояние…
Машка невольно задирает подбородок, чтоб смотреть ему в лицо.
Сашка высокий, просто очень высокий, не меньше метра девяноста, а то и двух, и плечи широченные, едва в проем двери поместился… И сейчас он закрывает ее полностью, весь мир собой заслоняет.
Стоит и смотрит, и ноздри чуть подрагивают. Словно реально принюхивается, чувствует запах… малины?
Машка понимает, что надо что-то говорить, наверно… Но слова не идут. И взгляда оторвать от его лица невозможно. Он так близко, что видно каждую морщинку у глаз, странные, светлые они, эти морщины, словно щурился много на солнце… В командировке был… Где много солнца даже три месяца назад, зимой… И небритость, небольшая, но конец дня, а он, наверно, брился утром… И губы обветренные, жесткие даже на вид. И хочется провести по ним пальцем, проверить, насколько они твердые…
– Малинка, – шепчет он, так тихо получается, интимно даже, что сразу в голове флешбеки их единственной ночи, когда так же шептал, уговаривал, ласкал…
Машка с легкой оторопью ощущает, как внутри все поднимается, словно тело само по себе откликается на немой призыв… Это странно, незнакомо даже. И не было никогда такого… Верней, было… В их с Сашкой двадцать…
– Малинка… – хриплый голос царапает по сердцу, и Машка закусывает губу, сдерживаясь и лихорадочно пытаясь придумать, что сказать, что сделать… Чтоб побороть в себе очень даже неприличное желание подтянуться положить руки на эти широченные плечи и попробовать на вкус твердые губы. Попробовать сделать их мягче…
А затем Сашка поднимает руку и стягивает с ее головы шапочку. Машка на миг зажмуривается, потому что пальцы , твердые, шершавые, мимоходом
