— Тебя никто не спрашивает, Тоня, — бесцеремонно оборвала ее Джеральдин Бланшар.
— Почему ты вечно затыкаешь мне рот, Джерри, — обиженно пробормотала та и вернулась к ленчу.
— Так о чем мы говорили, деточка, пока нас так нахально не прервали? — вновь обратилась к Леоне старушка.
Леона недоуменно огляделась. Она давно не была в Бруклендзе и не совсем понимала, что здесь происходит: по какой такой причине тетушка Джерри ополчилась против нудной, но в общем-то безобидной Тони? Джеральдин никогда не искала особых поводов, чтобы кого-то невзлюбить. Это выходило у нее легко и непринужденно. Леона могла только радоваться, что не входит в число неприятных ей людей. Не исключено, что сестра просто усердствовала сделать приятное брату, который души не чаял в малышке Лео.
Леона не хотела заблуждаться насчет благосклонности тетушки Джеральдин, которая многократно доказывала свое беспрецедентное сумасбродство. Она лишь проявляла родственное расположение, была предупредительна с той как со старшей. Так они болтали ни о чем, но Леона вдруг почувствовала, что не может сосредоточиться на болтовне старушки. Она слышала звук шагов за спиной, слышала знакомый голос, обращенный не к ней, она испытывала испепеляющее желание обернуться и отчаянно боролась с этим порывом.
Когда он где-либо появлялся, внимание всех присутствующих могло быть направлено только на него. То, что Леона недавно назвала его наследным принцем, было шуткой только отчасти. Бойд и был принцем, будущим королем бриллиантовой империи.
И вот он появился напротив нее и просто кивнул в знак приветствия так, словно они виделись накануне, а не тому месяц с лишним. Он кивнул, и непослушный завиток черных волос упал на загорелый лоб.
Леона продолжала смотреть на него. Она просто не могла не смотреть. Его синие глаза, Леона назвала бы их сапфировыми, горели холодным огоньком. Он смотрел на нее с высоты шести футов. Его сильное скульптурное тело внушительно возвышалось над всеми присутствующими в этой комнате. Это не изменилось даже тогда, когда он не спеша занял место за обеденным столом.
Леона постоянно спрашивала себя, относилась бы она к нему с таким трепетом, не будь этой обольстительной внешности? Она также спрашивала себя, был бы он таким же несгибаемым и твердым, решительным и спокойным, не будь он наследником отцовского состояния? У нее не было ответов на эти вопросы.
Но она знала наперед, что, где бы он ни появился, какое бы общество его ни окружало, каждый счел бы за честь обратить на себя его внимание. Он словно околдовывал людей силой своей харизмы. Когда обращался к кому-то, то смотрел открыто и прямо, как бы пронзая взглядом. Говорил всегда неспешно и негромко, отчетливо, чтобы его слова достигли ушей каждого. Что обычно и случалось. А говорящий с ним должен был постоянно охотиться за настроением Бойда, который обычно выслушивал собеседника молча, уставившись куда-то в сторону, словно думая о чем-то своем, неведомом.
Леона достаточно наблюдала за ним, чтобы у нее появилась уверенность в том, что делает он все это нарочно. Девушка считала такое поведение позерством и не могла понять, как все прочие этого не понимают и позволяют обычному папенькиному сыночку верховодить.
Но и ей частенько приходилось признавать, что Бойд Бланшар — это не обычный папенькин сынок, а самостоятельная и уникальная личность. Бойду порой удавалось и ее поставить в тупик каким-нибудь очередным исключительным поступком.
— Привет всем! — громко объявил сын хозяина и быстро обвел собравшихся взглядом.
— Как поживаешь?! — почти хором воскликнули сидевшие за столом, разумеется, в этом стройном созвучии возгласов не оказалось голосов Леоны и Джеральдин.
— Ожидаем впечатляющую игру сегодня!
Все сказанное Бойд Бланшар, как всегда, пропустил мимо ушей.
— Мне говорили, вы неплохо играете в теннис, — не к месту вклинилась бедняжка Тоня, которая сразу пришлась всем не ко двору.
Вот и теперь послышался неодобрительный ропот со всех сторон.
Еще бы! Несчастная посмела сказать, что он «неплохо играет в теннис», когда всему свету издавна известно, что Бойд Бланшар делает божественно все, за что только ни берется.
— Она сведет с ума кого угодно, — усмехнулась Леоне на ухо тетушка Джерри.
— Интересно, как к этой реплике отнесся сам Бойд, — так же тихо заметила Леона, пытаясь по лицу мужчины определить его отношение, но тщетно.
Его лицо ничего не выражало, кроме всегдашнего недовольства. Он не ухмыльнулся, не подосадовал, не удостоил нелепую женщину ответом.
— Кто ее пригласил? — осторожно спросила Джеральдин Леона.
— Мой брат, разумеется. Кто же еще? — фыркнула та. — Ты же знаешь, как хорошо Рупи разбирается в женщинах, — съязвила старшая сестра. — А Робби собирается к нам присоединиться?
— А как же, тетушка, он ведь в одной команде с Бойдом! — эмоционально отозвалась Леона.
— Да, конечно, конечно. Он такой преданный, — едко проговорила Джеральдин Бланшар. — Терпеть этого не могу, — процедила она мгновением позже.
Леона невольно нахмурилась. Она не стала возражать престарелой даме, но посчитала необходимым продемонстрировать, что такой отзыв о Робби ей категорически не по душе.
— Не пойми меня превратно, дорогая. Мне чрезвычайно нравится твой брат, и именно поэтому меня коробит его угодливое отношение к моему богоподобному племянничку. Категорически не приемлю, когда кого-то возводят в ранг образца, — прошептала тетушка Джерри. — Будь маленьким ангелом. Прости мне, старушке, такую привередливость.
— Мне приходится признать, что прощать мне вас не за что, потому что я полностью разделяю ваше мнение, — сухо отчеканила Леона и озабоченно вздохнула.
— Как делишки, цветик? — раздался у нее над головой его голос.
Леона подняла глаза, пожала плечами.
Она просто сидела в саду. И ждала. Потому что, если бы он не подошел и не поговорил с ней лично, это было бы нарушением всех годами установленных правил. Так что она не удивилась.
Фамильярная форма обращения вошла у Бойда в правило, еще когда она была школьницей, а он торопился стать взрослым. Леона терпеть этого не могла. «Как делишки, цветик?» — казалось, в эти три безобидных слова он вложил все свое небрежное снисхождение, все свое высокомерное к ней отношение. Даже дядя Руперт с высоты лет никогда не позволял себе ничего подобного. Леона предпочитала ничего не отвечать на такие провокации. Ей казалось, что, если бы она сделала хоть раз акцент на своем неудовольствии, он бы тогда намеренно начал изощряться, изобретая ей еще более уничижительные прозвища. Поэтому она делала вид, что великодушно прощает Бойду его глупость, в который уже раз.
