Мелани многозначительно молчит. Я делаю еще один глоток кофе и подталкиваю ее в бок.
— Эй! Не надо так громко дышать мне в ухо! Себастьян американец, а для американцев четыре-пять детей в семье — это вполне нормальное явление. Я знала, с кем схожусь, могла сразу предположить, чем это грозит… — Резко умолкаю. Грозит! Я поневоле говорю о перспективе стать многодетной матерью, как о тюремном заключении. Надо скорее сменить тему. — Зато в прошлый раз мы были в потрясающем ресторане! — восклицаю наигранно восторженным голосом. — Там возле столиков не стулья и даже не кресла, а настоящие кожаные диваны, и кругом зеркала! Еще я познакомилась с очередными друзьями Себастьяна. Очень милые люди. Стэн работает в банке, а Кэтрин заведует…
— Во-первых, — перебивает меня Мелани, — ты мне об этом уже рассказывала. — Во-вторых, ты уж извини, но я устала от этих историй про несчетных помешанных на бизнесе друзьях Себастьяна. А в-третьих… — она на мгновение-другое многозначительно умолкает, — мы, кажется, не договорили о детях.
Я принимаюсь с фальшивым увлечением поглощать бутерброд и пить противный уже не теплый, а почти холодный кофе. Мелани сидит со скрещенными на груди руками, смотрит на меня и молчит, говоря без слов: ах, ты все же надумала подкрепиться? Кушай на здоровье, я подожду, ведь мы никуда не торопимся. Как-никак сегодня суббота.
Пережевываю хлеб и бекон с особой тщательностью, хоть обычно ем довольно-таки быстро. Наконец выбрасываю в урну смятую коробку и кофейный стаканчик и спрашиваю беззаботным голосом, еще надеясь отвлечь Мелани от тягостного для меня разговора:
— А Остин где? Почему вы не вместе?
— Играет в крикет, как обычно в такое время, — отвечает Мелани, буравя меня взглядом.
— Ах да! Всегда забываю. Тебе с ним ездить, конечно, неинтересно.
— Ты что, в самом деле готова к такой жизни? — требовательно спрашивает Мелани.
Над моей головой, хоть небо и прояснилось, зависает темно-серая туча. С минуту молчу и спрашиваю тихим хрипловатым голосом:
— К какой «такой» жизни?
— Себастьян будет по-прежнему работать, щеголять перед секретаршами в добротных костюмчиках… — с жаром начинает Мелани.
— До секретарш ему нет дела, — тут же прерываю ее я. — А в добротных костюмах он ходит, потому что того требует строгий дресс-код.
Мелани прищуривается и улыбается ироничной улыбкой.
— Это он тебе говорит, что ему нет дела до секретарш, на самом же деле еще неизвестно, на что способен! — Я приоткрываю рот, собравшись возразить, но подруга не дает мне такой возможности: — Ты же ради него бросишь работу и превратишься в самку. А закончишь, знаешь чем? Нервным срывом!
— В самку? Зачем же так грубо? А с другой стороны… да, все мы в каком-то смысле самцы и самки. Удел женщины — рожать детей. Что в этом такого?
— Современная женщина вправе выбирать тот путь, который по душе ей, а не другому человеку с его личными взглядами и странностями! — заявляет Мелани, не имея ни малейшего понятия, какую своими словами причиняет мне боль. — Пятеро детей! Бесконечные беременности и роды! В чужой стране, среди чужих людей! Ты хоть представляешь, что это такое?
Тяжело вздыхаю, стараясь удержать внутри уже подкатывающий к горлу ком.
— Нет, пока я этого себе конечно же не представляю, ведь я еще не родила ни одного ребенка. Точнее, представляю, но очень смутно.
— Ты хоть сознаешь, на что себя обрекаешь? Из самостоятельной уважаемой женщины ты вдруг превратишься в домохозяйку! И, если у Себастьяна такие аппетиты, больше в жизни не вернешься к работе. Будешь лет пятнадцать менять подгузники!
Мне становится невыносим этот разговор. Цокаю языком и вскидываю руки.
— Я не одна буду ухаживать за детьми! Себастьян прекрасно зарабатывает и, разумеется, наймет няньку. Может, даже не одну.
— Для пятерых детей не хватит и дюжины нянек! — продолжает свою пытку Мелани.
— Да, но если я заявлю, что для меня сейчас важнее работа, откажусь рожать, переезжать в Нью-Йорк, вообще выходить замуж, тогда потеряю любовь, надежного друга и буду до скончания века советовать другим, как сберечь отношения, а сама о них буду вынуждена лишь мечтать! — почти кричу я. — И кусать локти! — Хватаю сумку, достаю солнцезащитные очки и, благо теперь светит солнце, надеваю их, чтобы скрыть выступившие на глазах слезы.
Мелани какое-то время молчит, позволяя мне успокоиться, но потом обнимает меня за плечи и утешительно треплет по руке.
— Ты пойми, я не просто любопытствую, а переживаю за тебя. Не хочу, чтобы моя самая близкая подруга запуталась и допустила такую серьезную ошибку. Семейная жизнь — штука крайне сложная, поверь моему опыту. Даже если детей еще вообще нет.
Киваю и шепчу:
— Не переживай. Все будет хорошо. — Говорить нормально не могу, потому что боюсь заплакать. — Я именно поэтому… и решила отложить свадьбу. — Тут я немного хитрю, но рассказать ей всю правду не могу. — Подождем еще годик, а там видно будет.
— Это правильно, — одобрительным тоном говорит Мелани. — Только ты…
— Давай больше не будем об этом, а? — прошу я. — По крайней мере сейчас? Что-то мне… слишком тяжело. — Заставляю себя усмехнуться, чтобы не казаться трагичной.
Мелани шумно вздыхает.
— Хорошо, не будем. Ответь на единственный вопрос.
Смотрю на нее с мольбой и укоризной, но она грозит мне пальцем и продолжает:
— Прежде чем изложить тебе свои планы, Себастьян хоть раз спросил у тебя, желаешь ли ты сразу после свадьбы обзаводиться таким количеством детей? Вообще их иметь?
Проклятье! Она затрагивает за живое и заставляет меня взглянуть правде в глаза. Потупляюсь и молчу.
— Вы хоть раз беседовали о том, хочешь ли ты бросать работу и готова ли полностью посвятить себя материнству? — тихо добавляет Мелани, нещадно давя на мою болячку.
Я не отвечаю.
— Просто если он уже сейчас полагает, что вправе распоряжаться тобой так, как угодно одному ему… — многозначительно произносит Мелани.
Во мне вспыхивает ярость. Какого черта она издевается надо мной?! Я же говорю: сейчас не готова давать ответы!
— Просто Себастьян очень ответственный человек и привык принимать решения за других! — злобно и задиристо восклицаю я. — Он давно понял, что командовать у него получается прекрасно. От этого все только выигрывают!
— Одно дело командовать подчиненными, которые работают ради общей цели — заработков. И совсем другое — решать чью-то судьбу.
— Я для него не кто-то, а невеста, будущая жена! — кричу я.
Мелани ничуть не обижается. Спокойно дожидается, когда исчезнут из виду проходящие мимо подростки, и отвечает:
