— Артур здесь? Я видела его машину.
— Он в отцовском кабинете. А это та самая тетка, которая помогла тебе слепить фальшивую справку? — вместо приветствия спрашивает меня Аврора.
Осматриваюсь и хочется обхватить себя руками, прячась от воспоминаний. Прошло пять лет, а ничего не изменилось — все тот же брезгливый взгляд и холодный тон. Но зато я изменилась, да и Стефа не собирается молчать.
— А ты думала, я позволю тебе три живые души погубить? — выходит она вперед, переплетая руки на груди. — Твое счастье, что Настя тогда сама к вам поехала, я бы тебе патлы твои повыдергивала. Глядишь, и сын твой правду раньше бы узнал.
Аврора с наигранным удивлением поднимает брови.
— Такая принципиальная? Что ж ты тогда не побрезговала, взяла мои деньги, чтобы свой вшивый салон открыть? Чего ж не приехала и в лицо мне их не бросила?
Стефа багровеет и раздувается, и я предупредительно кладу ладонь ей на локоть.
— Мы для этого и приехали. Да, Стефания — моя тетя, это благодаря ей у меня есть не один сын, а два. Ей и маме, они близнецы. Были, — поправляюсь, — Стефа заменила мне маму. А еще благодаря ей у моих детей есть бабушка. Настоящая. Не вы.
Протягиваю ей карту, Аврора недоуменно смотрит то на карту, то на нас со Стефой.
— Что это? — спрашивает, не двигаясь с места.
— Вы правы, — продолжаю, — мы воспользовались вашими деньгами. Но с тех пор, как заработал салон, мы с каждой сделки откладывали деньги, чтобы вернуть вам все до копейки. Здесь вся сумма, можете проверить прямо сейчас в банкинге. Код для снятия наличных — четыре единицы.
— Что ж ты за существо такое, а? — негромко спрашивает у нее Стефа. — С виду все нормально с тобой, две руки, две ноги. Глаза, нос, уши. Все как у людей. Сын есть, муж был, родители тоже — родил же тебя кто-то. А внутри гниль одна. Никто тебе не нужен, ни за кого сердце не болит.
— Ты что, стыдить меня вздумала? — прищуривается Аврора.
— Я? Нет, — качает головой Стефа, — это бесполезно. Таких как ты стыдить — только воздух зря сотрясать да язык ломать. Разве до тебя достучишься? Для таких как ты давно наказание придумано, и не мной.
— Это какое же? — насмешливо смотрит на нее Аврора.
— Одиночество, — отвечает Стефа, — и забвение. Вот не была бы ты такой выдрой, осталась бы жить при сыне, внукам радовалась. Они у нас такие добрые и ласковые, бубочки наши, и Давидка, и Данчик. А уж про Дианочку и говорить нечего. Они б любили тебя, дуру бестолковую…
— Замолчи, — шипит Аврора, — хватит!
Но Стефа не останавливается и продолжает говорить:
— Нет, чтобы прощения попросить у сына и у Насти моей. Повинилась бы перед ними, они молодые, все у них хорошо сейчас, простили бы на радостях, никуда не делись. Но ты все змеей шипишь, все тебе неймется. Так и смотришь, как бы побольнее ужалить.
— Заткнись! — кажется, Аврора сейчас бросится на нас, но тут сверху раздается грозный окрик:
— Мама!
Поднимаю голову, и снова меня как будто отбрасывает на пять лет назад. На самом верху лестницы, опершись о перила, стоит Артур.
— Настя?
Наши глаза встречаются, и через доли секунды он уже обнимает меня, закрывая от Авроры и заодно оттеснив Стефу. Он смотрит с неподдельной тревогой, в его взгляде столько всего…
Хочется спрятать лицо на его широкой груди и перенестись в нашу квартиру, где будем мы и наши дети. Подальше отсюда, от места, где воспоминания имеют такой горький привкус…
— Что вы здесь делаете? — спрашивает Артур и смотрит на мать. Та не торопится с ответом, значит придется говорить мне.
Я не собиралась рассказывать Тагаеву о целях нашего визита, но обманывать его я тоже не собираюсь. Меня опережает Стефа.
— Мы приехали вернуть долг, — заявляет она прямо.
— Долг? — удивленно переспрашивает Артур, не сводя с матери вопросительного взгляда.
— Да, — киваю, — деньги, которые я получила за аборт. Мы со Стефой сразу договорились их отдать, и я начала откладывать понемногу, как только мы начали зарабатывать.
— Тебе не следовало этого делать, Настя, — говорит Артур. — Ты никому ничего не должна.
— Пойми, — заглядываю ему в глаза, — мы ни за что бы их не взяли, если бы я работала или у нас были какие-то сбережения. Но я только закончила первый курс, Стефа давала уроки пения, и она тогда набирала учеников больше, чем часов в сутках.
— Ты тоже пойми, — перебивает Артур. Вижу, он с трудом сдерживает гнев, но его гнев направлен не на меня. И не на Стефу. — Это деньги моего отца.
Он оборачивается к Авроре, которая стоит пунцовая от негодования.
— Как ты думаешь, что бы с тобой сделал отец, если бы узнал, что ты потребовала за эти деньги? Верни их хотя бы ради его памяти.
Аврора отдает карту Артуру, и ее прорывает.
— Да, я жалею. Очень жалею, что Ариана выбрала ваш салон. Я отговаривала ее, но она уперлась как осел, хотела следовать моде. Вот и доигралась. А я так надеялась, что все еще можно исправить! Конечно, раз уж дети есть, пускай они тоже будут, но настоящие, достойные наследники в таких семьях как наши должны рождаться исключительно в браке. Только вам этого никогда не понять, — она обводит уничижительным взглядом нас со Стефой, — не понять, что значит быть элитой, высшим эшелоном. В конце концов, это огромная ответственность перед обществом — сохранить чистоту крови!
Она замолкает, чтобы перевести дыхание, но продолжить ей я не даю.
— Недавно один умный и влиятельный человек сказал, что так рассуждают необразованные и невежественные особы, потому что генетически люди отличаются друг от друга всего на одну сотую процента, — говорю, глядя Авроре в глаза. — И еще он сказал, что для мужчины главное — когда свое, родная кровь. Уверена, ваш муж бы с ним согласился. Он знал вашего мужа и отца Артура, и говорил о нем как об очень достойном человеке.
— Это кто такой? — спрашивает Артур с ревнивыми нотками в голосе.
— Ямпольский. Арсен Павлович.
— Ямпольский? — округляет глаза Артур. Аврора тоже не скрывает удивления.
— С тобой говорил Ямпольский? Откуда?
— Мы пили кофе с Эвой, его дочерью, и он приехал. Мы со Стефой делали ему свадьбу в прошлом году, — объясняю больше для Артура.
— Так, ясно, — глаза Тагаева суживаются как
