зажигалку, и палец крутанул колёсико.
«Да что такое? — Валерка недоумевал. — Что со мной сегодня?» Он сидел на кирпичах, подмяв под себя плащ-палатку. Автомат лежал на коленях. Станция почему-то мокла под дождём. Захотел встать, но отяжелевшее тело не слушалось.
Превозмогая боль и пересиливая себя самого, он с трудом встал на ноги. Посмотрел на часы… время доклада. Не поднимая станцию, взял тангетку и доложился.
Немного постояв, подождал, когда пройдёт лёгкое головокружение и восстановится зрение. Навесил на себя станцию. Накинул на плечо автомат и потихонечку пошёл, прибавляя шаг. Постепенно боль и слабость прошли. К приходу караула он уже чувствовал себя сносно и облегченно выдохнул, когда сдал пост.
— Ты чего? — спросил разводящий.
— Всё в порядке. Просто устал.
— А-а-а!
Когда пришли в караулку, дежурный посмотрел в лицо солдата,
— Ты белый… как мел. Плохо?
— Никак нет. Устал.
— Иди, герой, спать. Там видно будет.
Опять спал до новой смены. Встал через три часа отдохнувшим.
— Ну вот, другое дело, — дежурный всматривался в Валерку. — Ты чего раскис, Ява? Держись. Дождик закончился. Солнышко вышло. Л-1 можешь не одевать, но на пост на всякий случай возьми. Это касается всех. Караул, на выход.
Смена с десяти до двенадцати. Действительно, дождик прекратился. Сквозь разбегающиеся тучи, подгоняемые холодным осенним ветерком, пробивались солнечные лучи. Идти было тяжело, так как на сапоги налипали большие куски грязи. Чтобы не таскать лишнюю тяжесть, Валерка повесил сумку с Л-1 и станцию на замочные петли ворот, как раз посередине поста, чтобы слышать вызов. Перемещался уже не так далеко, как ночью. Старался не выходить на открытые площадки, избегая встречи с порывистым ветром. Лучи солнца согревали. Становилось жарко и хорошо. Валерка щурился и улыбался.
Выйдя между складами, Яванский увидел, как к воротам подъезжает «уазик». Машина остановилась. Валерка перевел автомат из-за спины и вскинул его штык-ножом вперёд. Из машины вышел прапорщик и уверенным шагом направился к воротам.
— Стой! Кто идёт?! — чётко и громко произнёс Валерка.
— Не видишь, что ли? Или ослеп, солдат? — прапорщик приблизился к границе поста и протянул руки к навесному замку, закрывающему ворота.
— Стой! Стрелять буду! — Валерка перевёл предохранитель на одиночную стрельбу и передёрнул затвор.
— Ты чего, солдат, оху…. Вызывай разводящего. Сменишься с поста, я с тобой поговорю. Из какой роты? Чмо. Да как ты смеешь?
— ??? — Валерка левой рукой сжал цевье автомата, а указательный палец правой руки положил на спусковой крючок. Упёр приклад в правое плечо и зафиксировался для стрельбы стоя.
— Товарищ прапорщик, он сейчас будет стрелять. Это Ява. Он не шутит, — убегая от машины со скоростью зайца, закричал водитель «уазика».
Прапорщик, пригнувшись и зачем-то закрывая голову руками, побежал в сторону караульного помещения.
Часовой спокойно отстегнул магазин и отвел затворную раму. Патрон вышел из патронника и упал на его ладонь. Бережно погладив гильзу и пулю, Ява вставил патрон в магазин, который пристегнул на место. Перевел предохранитель в верхнее положение и автомат за спину. Запищал тональный на радиостанции.
— Пост два, ответьте караульному помещению.
— Караульное помещение, пост два.
— Сейчас будет открыт пост. Доступ к складу номер четыре. Охрана объекта с вышки.
— Есть. Пост вскрыт. Охрана с вышки.
Спокойно повесив на себя радиостанцию и сумку с Л-1, часовой уверенным шагом проследовал к вышке. Взобравшись по внутренней лесенке, он созерцал территорию поста с высоты десяти метров. Всё хорошо, только ветер продувает, как ни встань. Пришлось надеть резиновую куртку от Л-1. Когда на пост въехал «уазик», из которого на Яву смотрел сморщенный прапорщик, Валерка заулыбался. Настроение было прекрасное. Он всегда следовал врезавшемуся в голову армейскому лозунгу «Живи по Уставу — завоюешь честь и славу!».
Последнюю смену еле достоял, чтобы не свалиться с ног окончательно. Ломало всё тело, болела голова, першило горло, нос не дышал. Прямо из караульного помещения Валерка пошёл в лазарет. Начальник медслужбы осмотрел солдата и определил его в стационар, поставив диагноз «грипп».
Смятение
С октября, в течение месяца, Валерка не получал писем от жены. Он очень сильно переживал по этому поводу… Места себе не находил, гадая, что могло произойти. Писал домой каждый день. Коротко, но настойчиво, каждый раз требовал объяснений. Всё тщетно. Писем, кроме редких родительских, которые тоже ничего не писали о жене и дочери, он не получал.
Старшина видел, что с Явой творится неладное. Он стал рассеянным, замкнутым, слегка меланхоличным и апатичным ко всему окружающему. Прапорщик пытался отвлечь солдата большими нагрузками, но это не помогло. Валерка чах на глазах.
Товарищи по службе и даже молодое пополнение, прибывшее из учебной роты, старались всячески развеять его тоску. Много позже командир роты Горбунков признается Валерке, что он уже был готов к тому, что Ява самовольно уйдёт из части и предпримет отчаянную попытку возвращения домой.
Самое поразительное, в этот период отметили все: и солдаты, и офицеры — Ява, напрягшийся до предела, держал свои чувства в узде, благодаря самообладанию и силе воли. Он не позволял себе вымещать свои страдания на младших товарищах. Всё, что ему поручалось, исполнялось в предельно короткие сроки. Те, кто работали с ним, также молча и быстро исполняли поручения. Это касалось и несения службы, и выполнения хозяйственных работ. Как ни странно, но нашёлся тот, кто воспользовался этим состоянием Яванского. Это был никто иной, как замполит роты Марчук. Он давал Валерке всё новые и новые поручения. Задания выполнялись быстро и, когда он приходил с проверками, солдаты отдыхали.
— Ява, объясни, как это у тебя получается? — доставал старший лейтенант.
— С людьми надо уметь работать. Не орать, а работать, — философски замечал Ява и курил, курил, курил одну сигарету за другой.
— Да меня в училище тому и учили, чтобы работать с людьми, а у тебя лучше моего получается.
— Меня тоже четыре года учили, не просто работать, а руководить коллективом. Пусть небольшими, но… Трудовыми сообществами производственного участка, — Валерка свистнул и поднял руку. — Конец перекуру, пошли работать. Извините, товарищ старший лейтенант, нам надо заканчивать. Осталось немного, и в роту. Как раз и ребятам время на себя останется.
Не дожидаясь ответа замполита, он медленно отвернулся и пошёл к своей команде. В роту вернулись за час до обеда. Все ребята из его команды были очень довольны. Ещё бы, лучше в роте посидеть, чем на продуваемом со всех сторон ветре работать.
— Ява! К аппарату.
— Слушаю, — Валерка взял трубку.
— Ява, к тебе жена приехала, — на другом конце послышался весёлый голос Димки Ольгина, его друга, несущего службу в
