У Данте задвигались желваки на скулах. Его лицо перекосилось от боли. К своему удивлению, она почувствовала, что страдание Данте болью отозвалось в ее сердце. Она никак не могла понять, почему должна испытывать к нему хотя бы каплю сочувствия.
— К сожалению, — тихо сказал он, — все мои усилия развлечь его и вся моя привязанность к нему не могут заменить любовь, которую он испытывает к тебе. Карло очень скучает по тебе.
— Конечно, он скучает по мне! — вскричала она, потеряв самообладание. — Как ты мог причинить ему такую боль? Ты должен был знать, что это неминуемо произойдет!
— Но я не знал! — запротестовал Данте. — Я думал, он будет скучать по няне, потому что ты всегда предоставляла ей заботиться о нем!
— Какая ложь! — ахнула Миранда.
— Мне сказали, что это правда! — вскипел Данте.
Стиснув кулаки, Миранда сверкнула на него глазами.
— Кто сказал? Няня — Сьюзен?
Данте отрицательно покачал головой, не отводя глаз от разгневанного лица Миранды.
— Кое-кто другой. Я знаю, что Карло редко видел тебя…
— Это ложь! — в ужасе вскричала Миранда.
— Я так не думаю, — сухо возразил Данте. — Только я уделял ему время и любил его…
— Это нелепо! Последние несколько месяцев тебя никогда не было дома!
— Не преувеличивай! Конечно, я часто навещал дядю, потому что он был болен…
— И богат! — уколола его Миранда.
— Однако, когда я бывал дома, — продолжал Данте, не обратив внимания на ее выпад, — я всегда уделял Карло внимание. Я видел, что ему не хватает любви. Он льнул ко мне. Не отпускал меня…
— Потому что не был уверен в тебе! Он не знал, когда ты уедешь и когда приедешь…
— Карло меня любит! Ты знаешь, что любит!
— Да, — холодно согласилась Миранда. — Но для меня он самый любимый, самый драгоценный…
— Потому что ты можешь использовать его? Карло — это валюта, — холодно сказал Данте. — Ты знаешь, что он нужен мне…
— А-а-а, наследник Северини! — вскипела Миранда, чувствуя, как ее сердце сжимается от страха. Ї Там видно будет.
— Он мой сын! Поэтому он мне нужен! — гневно бросил Данте, и Миранда поняла, что ей предстоит сражаться. — Я знаю, что ты смотришь на него как на источник средств к безбедному существованию, возможно, — я уже говорил это — как на орудие, которое поможет тебе поторговаться со мной и заключить выгодную сделку. Или, как на месть, потому что я больше не позволю тебе «доить» меня…
— Давай уясним одно, — прервала его Миранда, пытаясь сдержать негодование. — Я не рассматриваю Карло как средство отомстить тебе или получить деньги. Он мой ребенок, и я люблю его. Я приехала сюда, чтобы забрать его домой, потому что я нужна ему. Что бы ни говорил этот… лживый человек, я предана Карло всей душой. Ты же сам видел, Данте? Неужели ты слеп?
— Ты весьма сдержанна в проявлении чувств, — раздраженно возразил он.
— Ты сравниваешь меня с матерями-итальянками? Ты знаешь, какая я. Я не экспансивная — никогда не была такой. Я стараюсь его не избаловать. Но я обнимаю и целую Карло и думаю о его благополучии все время. Не смей говорить, будто я не люблю сына! По моим глазам видно, что я его обожаю! Я его мать!
— О чем я вечно буду сожалеть, — проворчал Данте. — И мне совершенно не понятно, почему он каждый день спрашивает о тебе.
— Бедный крошка! — воскликнула она, ужаснувшись при мысли о душевной травме, которую, должно быть, перенес Карло. У Данте нет выбора, он обязан понять, что сын должен остаться на ее попечении. Осмелев, Миранда воинственно подняла голову: — Наверное, Карло был растерян, когда ты внезапно увез его. Просто невероятно, что ты подверг его такому стрессу, Данте!
— Я не мог оставить Карло с тобой после того, что я увидел, — прорычал он.
— Меня? Якобы пьяную?
— Если бы только это! — он с ненавистью посмотрел на нее. — Ты проститутка, Миранда! Ты принимала мужчину в спальне, распивала с ним шампанское и, судя по состоянию, в котором я нашел тебя, принимала наркотики. В то время как твой сын лежал без присмотра…
— Все это отъявленная ложь! — хрипло возразила Миранда. — Если ты выдумал все это…
Данте резко повернулся. От ярости, которую Миранда увидела у него на лице, у нее пересохло в горле, и она беспомощно умолкла. Данте смотрел на нее глазами, полными такой жгучей ненависти, что ей показалось, будто острый нож пронзил ее сердце.
— Выдумал? Выдумал! — переспросил он ледяным тоном, уязвившим ее больше, чем крик. — Я не придумал, что неожиданно приехал домой из Милана и обнаружил тебя в коматозном состоянии, что простыни пропитались шампанским, а мой сын был брошен и заходился в крике в детской! Ты была пьяна, одурманена и не стояла на ногах. И, судя по следам на твоем теле, занималась грубым сексом, — у Данте перехватило дыхание, — с каким-то головорезом…
— Нет! Это гнусная ложь! — Вспоминая события того вечера, Миранда чувствовала, что у нее раскалывается голова. Все, что произошло, слилось в неясное пятно, тошнотворное пятно… — В одном я уверена, — горячо вскричала она, — я никогда не изменяла тебе! Я говорила тебе не один раз! У меня был грипп…
— Но жара у тебя не было, я проверил, — мрачно возразил Данте.
— Я не знаю, что произошло, — хрипло произнесла она. — Но я клянусь…
— Клянись, сколько хочешь. Ясно одно. Ты до сих пор не знаешь, чем занималась, — с отвращением сказал Данте. — Ты думаешь, это что-то меняет? Ты могла развлекать в спальне целую футбольную команду! Ты была слишком пьяна и одурманена наркотиками, чтобы понимать, что происходит! — взорвался он. — Я был там! Я видел тебя, запомни!
Он смотрел на нее с таким видом, будто собирался сказать что-то важное.
— Что… что? — дрожащим голосом спросила Миранда.
Его взгляд был полон ненависти и отвращения.
— Ты, конечно, понимаешь, что при таких обстоятельствах я никогда не доверю тебе заботу о Карло?
— Ты… ты хочешь сказать?.. — Едва дыша, она схватила чашку и проглотила обжигающую жидкость, чтобы обрести способность говорить. — Так ты для этого привез меня сюда? Сказать мне, что… я… я не смогу увезти Карло домой? — дрожащим голосом спросила она.
Данте обжег ее взглядом черных глаз, и Миранда в ужасе замолчала.
— Вот именно, — отрезал он.
Совершенно потеряв самообладание, Миранда, охваченная гневом и горем, вскочила и отвесила Данте пощечину. Звук удара по холодному самодовольному лицу прозвучал, как выстрел из пистолета.
