Сопротивляясь изо всех сил почти физическому воздействию личности Логана, Мелоди постаралась успешно закончить кошмарное интервью.
— Хотя я лично не приемлю упоминавшийся термин, я считаю, что не мне выступать в роли общественной совести, и отказываюсь брать на себя ответственность за опрометчивые поступки других. Моя единственная забота — справедливое отношение к людям, которые не всегда находят уважение и добро со стороны окружающих, хотя этого заслуживают. — Мелоди взглянула на своего мучителя. — Все мы знаем, кого я имею в виду; для этого нам не требуется в гневе называть имена.
Однако Мелоди не было дано так легко умыть руки.
— Можем ли мы в таком случае предположить, что все мужчины и женщины, прожившие в этих кварталах большую часть своей жизни и работавшие здесь, найдут хорошую встречу, если забредут в ваш Торговый ряд, когда бы им ни вздумалось?
Мелоди слышала, как втянула в себя со свистом воздух Хлоя, представила себе гримасу на лице возмущенного Роджера, почувствовала тревогу Ариадны. Эмиль под ее взглядом остался стоять неподвижно, явно расстроенный происходящим.
— В чем дело? — поинтересовался Джеймс Логан с самым лицемерным выражением озабоченности, какое Мелоди когда-либо встречала. — Опасаетесь, что коллеги не пойдут на это?
Что могла она сказать? Что здесь, вероятно, приступ групповой истерии, и тем самым вызвать еще более острое столкновение с этим человеком, когда полгорода присутствует в качестве свидетелей? Поможет ли это разрядить обстановку?
Мелоди посмотрела ему прямо в глаза, надеясь, что хоть раз в жизни ей удастся убедительно солгать.
— Ничего подобного. Мои коллеги разделяют мое мнение. Каждый может свободно войти в наши магазины в часы работы.
— И вы не будете принуждать вошедшего сделать покупку?
— Мы никогда не принуждаем посетителей, — ответила Мелоди, поспешив отметить успех, хотя и скромный. — Качество наших товаров и уровень обслуживания делают это ненужным.
— Можем мы процитировать ваше заявление? — спросил один из репортеров.
— Слово в слово, — сказала она и по улыбке на лице газетчика, поняла, что он способен, как шакал, взяться за скелет жертвы после царя зверей, сожравшего свою львиную долю.
— Позвольте последний вопрос, мисс Верс. Почему лица, арендующие помещения в Кошачьем ряду, считают, что люди, которые, по вашему, вовсе не являются нежелательными, должны держаться как можно дальше от ваших магазинов?
— Я считаю, что уже ответила на этот вопрос, — возразила Мелоди. — Мы так не думаем.
— Но почему же тогда вы так заинтересованы в перемещении этих людей на противоположную сторону района доков в здание, где прежде был рыбоконсервный завод? Не потому ли, что надеетесь пореже видеть их здесь?
— Эти соображения не влияли на наш подход, — подчеркнула она. — Мы искренне хотели бы внести позитивный вклад в улучшение качества жизни этих людей. Мы ведем речь о создании дома для общественных нужд, а не тюрьмы. А сейчас наступило время, когда наши магазины должны быть открыты, — с десяти до половины шестого, и мы уже запаздываем.
Газетчики яростно запротестовали, засыпав Мелоди вопросами.
— Сколько денег вы собрали?
— Во что обойдется налогоплательщикам ваш проект?
— Кто руководитель проекта, если он уже осуществляется?
Совершенно сбитая с толку, Мелоди повернулась к своим коллегам, ища помощи. Вперед вышел Эмиль, поднял руку с тщательно наманикюренными пальцами.
— Терпение, господа! Заверяю вас, мы сделаем новое заявление, как только уточним, насколько успешны наши акции по сбору средств. До тех пор нам больше нечего вам сообщить.
— Ну и устроила ты катавасию! — сказала Хлоя обессиленной Мелоди, когда толпа рассеялась. — Ни один из этих оборванцев не войдет в мой магазин, и нечего тут обсуждать.
— Ко мне тоже не вступит ни один из них, — мрачно заявил Роджер. — Вы только представьте себе их: ходят, качаясь, полупьяные, оставляют следы разбитых бутылок за собой.
— Сожалею, что вы так огорчены, — заявила Мелоди, обозленная их реакцией. — Но если вам не нравилось, как я отвечала на вопросы, никто не мешал вам включиться в разговор и высказать свою точку зрения.
На этом их атака на Мелоди захлебнулась. Коллеги разошлись, оставив Мелоди разбираться с утренней почтой. Однако ее одиночество не продлилось долго.
— Я уж начал было беспокоиться за вас, — донесся от двери слишком знакомый голос. — Мне показалось, что вы загибаетесь, когда эти газетчики начали поджаривать вас на вертеле над раскаленными углями.
— После ваших обвинений господа газетчики воспринимались как лакомство. Поэтому поберегите свои сожаления для тех, кто в них нуждается. И, раз уж вы здесь, убирайтесь из моего магазина. Я не торгую товарами, которые соответствовали бы грандиозности вашего самолюбия.
— Я здесь не в качестве покупателя, — ответил Джеймс Логан, с любопытством ткнув пальцем в серебряную вазу, полную сухих лепестков лаванды и роз. — Этот магазин не в моем вкусе. Так же, как и сам город.
— Чем провинился этот город, кроме того, что приютил таких людей, как вы?
Логан поджал губы.
— Такие выпады не прощаются.
— Да будет вам известно, что в нашем городе есть несколько прекрасных образцов викторианской архитектуры. Он считается туристской достопримечательностью Северной Америки. Сюда приезжают ради того, чтобы иметь возможность заглянуть в дома, где жили в конце девятнадцатого века.
— Туристы призваны любоваться и всей этой чепухой? — рука Джеймса Логана очертила весь район Кошачьего ряда. — Вы хотите убедить меня, что, приспособив газовые фонари из кованого железа под электрическое освещение, вы сохранили дух старины? Или что прабабушка Верс сберегала зимой луковицы тропических цветов в условиях искусственного климата, регулируемого компьютером? А как насчет автомата для размена денег, ловко загримированного под облицованный кирпичом колодец, у которого некогда загадывали желания? И это подается как Мекка для туристов, желающих увидеть, что представляла собой жизнь в прежние времена, когда прадедушка был сосунком и бегал в коротких штанишках?
— Нет, мистер Логан, — ответила Мелоди, с трудом сохраняя терпение, — здешние коммерсанты просто попытались уберечь от разрушений старые купеческие дома и лавки и в то же время превратить их в полезные и привлекательные сооружения, не вырывая их из той среды, в которой они были первоначально построены. То, что вы видите вокруг, — добросовестное воспроизведение площади в деревне викторианского периода.
