Как много бесполезных слов. Теперь Дора больше не делала попыток спорить с этим упрямым человеком. Он уже доказал свою способность отстаивать даже самые безумные планы. Она уже ни на минуту не сомневалась, что он знал Ричарда, но был ли он его другом?.. У Ричарда может оказаться на этот счет противоположное мнение. Возможно, именно поэтому Геннон поспешил отсоединить телефон?
Кроме того, если бы она действительно была замужем за Ричардом, разве ей не пришло бы в голову первым делом позвонить мужу?
— Ванная — там, — сказала Дора и, не дожидаясь больше приказаний, пошла впереди.
В доме Поппи и Ричарда была уютная, просторная ванная, созданная для отдыха и расслабления. Геннон огляделся вокруг, а затем кивнул на кресло.
— По крайней мере, тут есть где посидеть, и тебе не придется стоять.
— Вот спасибо, — с оттенком юмора пробормотала Дора, опускаясь в кресло. Нет, она не будет смущаться. Ничего такого в обнаженном мужчине нет. И раз уж она невольно присвоила имя своей сестры, то и будет вести себя в точности как она. Что бы делала ее старшая утонченная сестра, окажись она в такой ситуации? Уселась бы поудобнее и наслаждалась шоу.
Дора уставилась на Джона, изо всех сил стараясь не покраснеть. Он стоял неподвижно.
— Можешь меня не стесняться, — поддразнила она его. — Горячей воды много. Так что не жалей. — Становилось все труднее сохранять расслабленную позу, но она с беззаботным видом махнула рукой в сторону горки свежих полотенец на стеклянной полке. Джон смотрел мимо. — Там ты найдешь шампунь… — Дора замолчала, когда Джон взялся за низ своего свитера и стянул его через голову вместе с футболкой. Он бросил все это на пол. Она с приоткрывшимся ртом смотрела на темные синяки, покрывавшие его ребра и плечо, на длинный шрам с запекшейся кровью, тянувшийся вдоль его руки.
— Шампунь? — переспросил он.
— На полке… в стеклянном флаконе… — медленно закончила Дора.
Похоже, поношенность и грязь одежды совсем не беспокоили Геннона. Дора тоже перестала замечать это, едва ее взгляд упал на мощные, мужественные контуры его обнаженного торса. Да, этот мужчина очень устал, он весь в синяках, но в Джоне чувствовалась особая неукротимая сила. Интересно, кто же мог его так отделать?
На его теле не было ни грамма лишнего жира. Он был достаточно худ для своей конституции. Если бы Дора осмелилась встать и провести рукой по его грудной клетке, то смогла бы сосчитать все его ребра.
— Ты ранен, — констатировала она очевидный факт. — Это в машине? Была авария? Софи не пострадала? — Дора почти вскочила, охваченная новым беспокойством.
— Сиди, Дора. Сядь и расслабься. С Софи все в полном порядке. А мои ребра заживут в свое время.
— Заживут? — Она вовсе не была столь уверена в этом. — Может, тебе стоит поехать в больницу? Я могу отвезти тебя…
— Не сомневаюсь, что ты можешь. Но, поверь мне, только время залечит сломанные ребра. Говорю по собственному опыту.
— Ох! — Дора забилась поглубже в кресло, когда Геннон взялся за ремень.
Она была уверена, что он постесняется раздеваться перед молодой женой своего друга и отошлет ее. Тогда у нее будет возможность по мобильному телефону позвонить сестре Ричарда. Доре пришла мысль, что если все обстоит так, как говорит Геннон, то Сара почти наверняка должна его знать.
Но Джон уже расстегнул ремень на джинсах и верхнюю пуговицу. Дора слизнула покрывшие верхнюю губу бисеринки пота. Как далеко он зайдет, прежде чем отвернется? Тем временем Джон уже тянул за застежку молнии. Она вздрогнула, когда джинсы упали. Он оставил их лежать на полу и принялся стаскивать носки.
Как только Джон наклонился, все его тело пронзила острая боль, которую Дора почувствовала как свою собственную. Рука ее поднялась в неуверенном жесте. Она хотела помочь, но не знала, как. Лицо Геннона исказилось. Морщины стали явственнее, вокруг рта залегли глубокие складки, как будто боль была ножом, терзающим не только его нервы, но и плоть. В его глазах застыла решимость сдержать крик или стон.
— Ты можешь закрыть глаза, Дора, — пробормотал Геннон. — Я же не сказал, что ты должна смотреть. — Он не собирался сдаваться. — Я уже достаточно большой, чтобы раздеваться без посторонней помощи. — Дора отдернула руку. Джон не хотел ее помощи. По крайней мере такого рода. — Всему свое время, — сообщил он и медленно начал выпрямляться.
Дора поспешно закрыла глаза и держала их закрытыми до тех пор, пока не услышала, как хлопнула дверца душа и потекла вода.
— Говори со мной, Дора, — сказал Геннон. — Я должен знать, что ты еще здесь.
— Мне нечего тебе сказать.
— Тогда пой.
Петь? Он что, спятил? Он ждет, что она будет петь ему песенки?
— Пой сам, — нервно хохотнув, отказалась Дора.
Звук падающей воды тут же оборвался, и дверь душа немного приоткрылась. Длинные волосы Джона, темные и растрепанные, явно нуждались в стрижке. Сейчас они намокли и завивались на концах.
— Я думал, мы договорились: я отдаю приказы, ты их выполняешь. Ты будешь петь или примешь душ вместе со мной?
— Могу я оставаться в одежде?
Геннон возразил:
— Почему бы тебе лучше не спеть? Ты ведь умеешь, правда?
В ответ Дора могла только улыбнуться. Ее манера фальшивить и перевирать даже самую простую мелодию вошла в семейную легенду. И Дора начала петь, вкладывая всю гамму своих чувств в песенку под названием «Пожалуйста, освободи меня».
Геннон устало взглянул на нее и закрыл дверцу душа. Когда возобновился шум падающей воды, он закричал:
— Громче!
Она увлеклась, вникая в содержание песни, так что не сразу заметила, когда вода прекратила течь.
— Когда ты закончишь свое песнопение, сможешь передать мне полотенце?
Дора уже хотела было предложить ему самому взять полотенце, когда поняла, что это означает. Ему придется выйти полностью голым. Она не обманывалась на его счет и не сомневалась, что Геннон нимало не смутится. Дора поднялась с кресла и взяла полотенце, чтобы сунуть его в руку Джона, при этом стараясь держаться от него на максимально дальнем расстоянии.
— Спасибо, — сказал он, и уголки его рта приподнялись, как будто он точно знал, чем вызвана с ее стороны такая вежливость и услужливость.
Несколькими мгновениями позже он появился из душа, завернутый в темно-красную банную простыню. Еще одно полотенце он взял из стопки и принялся энергично вытирать волосы, косясь на Дору.
— Расскажи мне, где ты научилась так плохо петь?
— Научилась?
— Ни один человек на свете не способен с таким постоянством фальшивить без специального обучения.
