«Садовник», казалось, лишился дара речи от такой наглости. Он слегка усмехнулся, но глаза его оставались холодно-ироничными, жесткое лицо дышало сейчас враждебностью.
— Если вы не слепая, то должны были заметить, что собака знает меня, а на вас она лаяла. Расскажите мне лучше об объявлении, по которому вы попали сюда.
— Я считала, мне здорово повезло, что я нашла этот дом.
— Почему?
— Я живу в Лондоне всего год, но за это время сменила шесть квартир, — ответила она с грустью. — В последний раз я делила квартиру с подругами.
— А что там случилось?
Хейзл махнула рукой.
— О, обычная история! Вначале все шло хорошо, и мы жили весело. Но потом одна подруга отбила у другой молодого человека, и наша дружная компания развалилась. Секс может все испортить.
— А кем из троих были вы? — спросил «садовник» и, заметив недоумение на лице девушки, добавил: — Жертвой или коварной соблазнительницей?
Хейзл коротко рассмеялась.
— Ни то, ни другое, а гораздо хуже.
— Хуже? — чуть ли не в испуге повторил он.
— Я была жилеткой, в которую обе плакались.
— Понятно. — Он подавил улыбку. — Это тяжело.
— Не то слово.
Последние две недели Хейзл жила среди слез, взаимных обвинений, уязвленной гордости и неоплаченных счетов. Она готова была бежать куда глаза глядят, и объявление, которое ей попалось в газете, восприняла как Божий дар.
— Вы будете жить здесь одна?
— Да, — твердо ответила Хейзл, давшая себе зарок больше никогда ни с кем не делить жилье.
— Вы вообще ответственный человек? Я вижу, что вы очень молоды, — сказал «садовник» таким тоном, будто молодость является серьезным недостатком.
— Мне двадцать четыре года, и я привыкла быть ответственной.
— Надо же! Я бы дал вам меньше.
Он был не первый, от кого Хейзл это слышала.
— Чувство ответственности не зависит от возраста, — буркнула девушка, расправив плечи.
«Садовник» внезапно рассмеялся.
— Я очень надеюсь на это. У нас ведь довольно респектабельный район.
Об этом ей говорила и Сара Эсмонд, когда предупреждала о миллионере-неврастенике. Но Хейзл это не испугало. Она была на седьмом небе оттого, что нашла работу, которая ей давала великолепное жилье, пусть даже всего на три месяца. Но удача, кажется, отвернулась от меня, подумала расстроенная девушка.
— И все-таки у вас нет никакого опыта. У вас даже нет официальной бумаги о найме на эту работу. Так что мне придется проверить вас. Как ваша фамилия?
— А ваша? — огрызнулась Хейзл.
— Мы сейчас говорим не обо мне, — спокойно заметил «садовник», как-то странно посмотрев на нее.
— И не обо мне, — показала Хейзл зубки. — Извините, если я что-то сломала здесь при падении. Это все, что я могу сказать, а теперь мне надо идти. До свидания!
«Садовник» сверлил ее пристальным взглядом.
— Как вы собираетесь вернуться в дом Суортсов? — спросил он как бы между прочим.
Об этом Хейзл не подумала. Собеседник, казалось, прочел ее мысли, и по губам его медленно поползла ехидная ухмылка. Он скользнул взглядом по фигурке девушки, и Хейзл сразу подумала о своей старой футболке и слишком коротких шортах… В таком виде на улицу не покажешься, так что возможность вернуться восвояси через калитку исключалась.
— Ну так как? — мягко спросил «садовник», улыбаясь уже во весь рот.
— Я могу вернуться тем же путем, — гордо заявила Хейзл, вскинув подбородок.
— Вам потребуется на это мое разрешение и, возможно, моя помощь.
У Хейзл защемило сердце. Под раздевающим взглядом «садовника» она подумала о том, как ужасно сейчас выглядит: волосы забиты мелкими кусочками коры, длинные обнаженные ноги облеплены травинками.
Но Хейзл понимала, что находится полностью во власти этого человека. Она не знала, кто он, но тем не менее ему удалось узнать о ней за это утро то, что больше никто не знал, в том числе и сама Хейзл, пока он не коснулся ее тела.
Девушке хотелось убежать, вычеркнуть из памяти последние часы своей жизни. Но она сознавала, что это невозможно.
Она держалась до последнего, но настал момент, когда Хейзл почувствовала полный упадок сил. Здравый смысл и юмор — хотя и злой — покинули ее.
— Я не нуждаюсь в вашей помощи ни сейчас, ни в будущем, — твердо сказала Хейзл, словно подводя черту под разговором.
— Не сомневаюсь. Но проблема совсем не в этом. — Судя по этой реплике, ее слова не произвели на «садовника» никакого впечатления.
Хейзл твердо вознамерилась забыть о своем унижении и сосредоточиться на злости.
— Проблема в том, что я желаю уйти отсюда.
— А я так не думаю, — невозмутимо заметил он.
Хейзл шумно втянула воздух в легкие.
— Нет, хочу, и сейчас же.
— Вас, между прочим, никто не держит.
Хейзл не нашлась, что ответить.
Мужчина приблизился к ней, и она почувствовала, как его горячие флюиды обволакивают ее тело. Сердце Хейзл учащенно забилось, ей стоило большого труда не выдать, свои эмоции. Она гордо вскинула голову.
— Не думайте, что вы можете запугать меня. Я…
«Садовник» коснулся пальцем ее губ. Хейзл судорожно вздохнула и замолчала. Опомнившись, она хотела отвесить ему оплеуху, но мужчина поймал ее руку за запястье.
— Нет, моя дорогая взломщица, вы совсем не хотите уйти отсюда. — Он насмешливо смотрел в ее растерянное и в то же время гневное лицо. — Во всяком случае, не больше, чем я этого хочу.
Теперь его голос звучал хрипло. Хейзл поняла причину такой модуляции, потому что ощущала то же самое — впервые в своей жизни. Это было желание. Но Хейзл не собиралась потакать ни своим, ни тем более чужим желаниям.
— Еще раз дотронетесь до меня, и полицию вызову я, — прошипела она угрожающе.
«Садовник» не испугался, хотя его потеплевшие было глаза снова стали холодными и колючими.
— А-а… женщина-боец. — Он усмехнулся.
— Нет, но я умею постоять за себя!
— Вижу-вижу.
Он произнес это так, что Хейзл стало не по себе. А ее мучитель, не теряя даром времени, обнял ее и привлек к себе.
— И поэтому я могу не церемониться, так ведь? — мягко спросил он, глядя в сердитые глаза девушки.
Хейзл почувствовала, что ей трудно дышать, и просипела:
— Отпустите меня.
— Не отпущу.
И он, к ужасу Хейзл, начал медленно ласкать ее грудь. Через тонкую ткань футболки она чувствовала тепло сильных пальцев и твердила себе: не закрывай глаза, не закрывай!
Легко сказать. У Хейзл было ощущение, что она находится под гипнозом, ибо, лаская, мужчина смотрел на нее совершенно бесстрастным взглядом. Хейзл ненавидела его, но отказаться от завораживающей нежности прикосновений была не в силах.
