Айрис молила Бога, чтобы девочки как можно дольше оставались наверху, подальше от посторонних глаз. Она быстро взглянула в большое, во весь рост, зеркало, проверяя свой внешний вид. Пожалуй, все не так уж и плохо. Вот только ничего нельзя было поделать со старыми джинсами и свитером. Времени переодеться во что-то более свежее уже не было, да и стоило ли показывать Филиппу, что его внезапное появление в доме имеет для нее какое бы то ни было значение.
Господи, кого ты пытаешься обмануть? – спрашивала она себя, негодуя при этом на собственную глупость. Ее выдавали лихорадочный румянец и бегающий, настороженный взгляд напряженных зеленых глаз. Ладно, будь что будет. Остается надеяться, что мать с ее гостем будут плясать под мою дудку, беспокойно подумала Айрис.
– Мы с Филом вспоминали тут о прошлом, – радостно проворковала мать, когда дочь внесла в комнату чайный поднос. – Нам действительно не хватает его дорогого родителя.
– Да... Ты права, – не очень внятно откликнулась Айрис, стараясь унять дрожь в руках, когда разливала чай по чашкам. Тщательно избегая взгляда Филиппа, она пристроилась на другом конце комнаты, как можно дальше от гостя.
Преподобный Бартон очень нравился Айрис. Строгий, ученого вида вдовец служил в годы ее юности викарием в Шилдтоне. Было очевидно, что ни он, ни домоправительницы, быстро сменявшие друг друга, не имели ни малейшего понятия о том, как следует воспитывать росшего без матери Фила. А тот уже имел устойчивую репутацию безудержного сорвиголовы.
– Сегодня ты не узнаешь свой родной город, – сказала ему Люцилла. – Старый театр эпохи королевы Виктории превратили в современную киношку. А около железнодорожного вокзала построили ужасный супермаркет, – добавила она, не желая замечать напряженного состояния дочери. – Как они называют его, дорогая?
– «Выбирай и плати», – тихо ответила дочь, уставившись в чашку, которую держала в дрожащих руках.
Это просто смешно! Что я делаю? Веду вежливую, светскую беседу, как будто вижу этого человека впервые. Еще немного, и снова неукротимо приблизится это отвратительное истеричное состояние. Казалось, что каким-то непостижимым образом она очутилась в нереальном мире. Что здесь делает этот гадкий человек? Не может быть, чтобы он серьезно думал о покупке Олдфилд Холла. Ведь Кэтрин сказала, что он обосновался в Лондоне.
Впервые с тех пор, как Филипп появился в доме, Айрис поймала себя на том, что она практически ничего о нем не знает: кем он стал? Как провел прошедшие восемь лет? Такой привлекательный, с эффектной внешностью человек уж наверняка женат, не без грусти констатировала молодая женщина.
– ... Не правда ли, дорогая?
– Что? – Внезапно прервав свои тягостные размышления, дочь в замешательстве посмотрела па мать.
– Я говорила о ваших общих друзьях, которые продолжают жить в нашем городе, – сказала Люцилла, задумчиво посмотрев на дочь, которая была необычайно бледна и нервозна. – Среди них – Джун Кемп. Ее дочка Руфь сейчас играет наверху с Эш.
– Наш гость хочет еще чаю. – Айрис быстро вклинилась в разговор матери.
– Нет, спасибо, мне вполне достаточно, – откликнулся тот, поднося чашку ко рту.
Кажется, ее поспешное вмешательство помогло направить мысли матери в ином направлении.
– Уж не собираешься ли ты вернуться и жить в Шилдтоне? – спросила она гостя.
– Ну... – начал Филипп и остановился, повернув голову и бросив взгляд на внезапно напрягшуюся фигурку Айрис. – Я и Адам Майкрофт все еще разбираем дела моей покойной бабушки, умершей более года назад. К сожалению, сильный пожар уничтожил большой дом на территории поместья. Так что пока никаких конкретных планов на будущее я не строю.
Миссис Динмор смотрела на него с минуту ничего не выражающим взглядом, а затем воскликнула:
– Бог мой! Я совсем забыла, что старая леди Хартли приходилась тебе бабушкой. Ей, должно быть, было за девяносто, когда она погибла.
– Девяносто два. – Собеседник холодно улыбнулся.
– Я ее не видела последние десять лет. Но ужаснулась, узнав, что она погибла в страшном пожаре, – сказала она с сочувствием. – Такой великолепный дом, и ничего не осталось, кроме обгоревших руин. Скажи, это правда, что леди Хартли оставила твою мать без единого пенни? – Пожилая женщина была не в силах удержаться, чтобы не упомянуть о ходивших по городу слухах. – Вроде бы она отказалась даже встречаться или разговаривать со своей дочерью, после того как та сбежала из дому и вышла замуж за твоего будущего отца?
Внук леди Хартли пожал широкими плечами.
– Кто знает? Я сам никогда не видел свою бабушку, – быстро ответил он, возвращая собеседницу к теме о городских новшествах.
Как только любопытная дама была переориентирована на безопасный, ничему не угрожающий разговор о переменах в Шилдтоне, Айрис сразу почувствовала спад нервного напряжения, в котором находилась с момента встречи Фила и ее матери. Теперь даже появилась возможность украдкой понаблюдать за человеком, которого она не видела так много лет.
Они выросли в одном городе, но шестилетняя разница в возрасте казалась тогда огромной. К тому же Фил всегда выглядел старше, да и был, казалось, взрослее своих лет. Решительный рот и сверкающие голубые глаза, которые, кстати, выглядели умудренней юного лица, усиливали это впечатление. При первом появлении Филиппа молодая женщина была слишком взволнованна, чтобы заметить какие-либо изменения в его внешности. Да вот и сейчас при более внимательном и спокойном взгляде напрашивался тот же вывод: ее бывший возлюбленный практически не изменился.
Впрочем, не совсем так. Знакомые моложавые черты лица приобрели строгое, почти суровое выражение. В его пронзительно голубых глазах появился незнакомый холодный, стальной отблеск. Ну а во всех других отношениях Фил остался все тем же потрясающе привлекательным мужчиной, которого Айрис хорошо помнила. Ах, как это несправедливо!
Филипп слегка повернулся на стуле, повел плечом и мимолетно улыбнулся чему-то, что показалось ему забавным в рассказе матери. И вдруг эти до боли знакомые черточки, движения, ужимки вызвали в молодой женщине острую сексуальную дрожь, которая прошла по всему телу.
Сжав зубы, она отчаянно попыталась переключить сознание на что-то другое, чтобы не думать о мускулистой груди, узких бедрах и сильных, стройных ногах, скрытых под темным, строгим костюмом, который молодой Бартон носил с такой легкостью и уверенностью.
Да, да, жизнь все-таки порой действительно несправедлива, подумала Айрис. Она удивилась собственным словам, которые произнесла с намеренной резкостью:
– Рада была снова встретиться с тобой, Филипп. Но ты, наверное, человек занятой, и нам не следует более занимать твое драгоценное время.
