«Я разочарован, Тань».
Реально? Рассказать тебе о моей жизни? Поведать о прелестях существования с матерью алкоголичкой? Что ты знаешь о разочарованиях, мальчик? Что ты можешь противопоставить мне, когда все мое будущее висит на волоске и этот волосок держит в своих цепких, наманикюренных пальцах мажористая психопатка?
А потому я просто кидаю номер Марка Хана в бан и выключаю свой гаджет. Все. Это песенка спета.
И в школу на следующий день я бреду на каком-то совершенном автопилоте. Не знаю. Мне просто пусто. Потому что я никому не нужна. А кому нужна, тот под запретом. И приходится выворачивать себя наизнанку, чтобы в глазах заплескалась не надежда, а ледяное, тотальное безразличие.
Раздеваюсь. Переобуваюсь. Поправляю волосы. И иду на первый урок. Робот. Ать-два.
На повороте охаю и обвариваюсь страхом, потому что путь мне неожиданно преграждает он — Кен.
Идеальный, как всегда. Модная стрижка. В глазах жидкий металл. И пахнет так, что хочется обнюхаться им до смерти…
Стоит. Смотрит тяжело исподлобья. Руки в карманах форменных брюк. На губах чуть снисходительная улыбка. Не реагирую — скалится.
Вопросительно приподнимаю бровь. Игнорирую суматошную истерику собственного сердца.
Пофиг. Переболит.
— Привет, Тань.
— Привет.
— Ничего не смущает тебя?
— А должно? — ухмыляюсь намеренно. Не знаю, насколько я хорошая актриса, но стараюсь изо всех сил. Мне надо. Без вариантов.
— Я пригласил тебя вчера поесть мороженое. Ты согласилась.
— Сделала вид.
— Что?
— Ты был так неприятно настойчив. Как еще мне было избавиться от тебя? — небрежно пожимаю плечами.
— М-м, вот значит как? — кривится и наклоняет голову на бок.
— Как?
— Да, по всей видимости, уже никак, — делает от меня шаг назад, и я облегченно выдыхаю.
— Видимость — это хорошо. Я боялась, что ты не понимаешь намеков.
— Кристина опять тебе что-то напела? — психует и вдруг подается ко мне, хватая за руку.
— Да причем тут Кристина? — шиплю я змеей, не моргая и не отводя взгляда.
Не дай Бог просечет!
— При том! Ты даже шанса мне не оставляешь!
— Прикинь! — выдираю руку, — Это может случиться просто потому, что ты мне не нужен! И плевала я с высокой горы на тебя и твоих Кристин!
— Ладно!
— Окей!
— Угу…
— Рада, что мы прояснили, — складываю руки на груди.
— А уж я-то как рад…
— Я надеюсь только, что ты больше не побеспокоишь меня своим вниманием. Извини, но…
— Ну давай, не стесняйся!
— Оно назойливо для меня.
— Да без проблем, Тань, — усмехается и отступает чуть в сторону, освобождая мне дорогу.
— Вот спасибо!
— Выдыхай.
И я так и делаю. Но в легких будто кто стекловату утрамбовал и каждый вздох словно пытка.
Получи, Таня! Нравится? Хочешь еще?
Реву беззвучно. Я это умею. Я в этом мастер.
Сворачиваю в туалет. Закрываюсь в кабинке.
И, подтянув под себя ноги на унитазе, беззвучно оплакиваю свою слабость.
Наизнанку…
Глава 9
Он больше не смотрел на меня. Не замечал. Не здоровался. А если мы даже и пересекались где-то в бесконечных школьных коридорах, то просто прошивал насквозь своим стальным взглядом, будто бы я привидение или просто пустое место.
Барби довольно скалилась. Но не долго. Ведь возвращать ей статус своей девушки Кен почему-то не торопился. Хотя Кристина старалась. Очень. И даже подрезала на несколько сантиметров форменную юбку, сделав ее просто неприлично короткой.
Но местный Бог был неумолим, хотя Батурина усиленно распускала слухи по школе о том, что все между ней и Ханом нормально, просто они ненадолго поссорились. Сначала все действительно в это верили, а потом перестали слушать ее треп. Потому как уже прошла осень, зима и приближалась весна, а сладкая парочка все еще не воссоединилась.
— Завтра четырнадцатое февраля. Как думаешь Барби сделает Кену предложение или выкинет еще более идиотскую выходку? — спросила у меня на большой перемене Майя и тыкнула вилкой в сторону центрального стола, где обычно сидел весь цвет нашей элитной школы.
— Я ничего не думаю, — буркнула я, — мне плевать.
— А вообще странно, что Хан к тебе больше не подкатывал, — в, казалось бы, миллионный раз, завела свою шарманку подруга и я скривилась.
— Ничего странно, Майя. Может он в карты проиграл и ему тупо загадали пригласить меня за их стол. Ради прикола, — пожала я плечами и забила рот наваристым супом.
Мцитури была не в курсе выходки Батуриной и компромата на меня. Я не смела даже заикнуться об этом. А вдруг она не поверит мне и решит, что я действительно приворовывала по курткам. А потом докажи, что я не жираф. Я в этом мире не доверяла никому.
Даже моя родная мать однажды стала мне врагом, просто потому что больше не на кого было сливать свой яд и разочарование жизнью. Что говорить про остальных людей?
— Х-м, а он был так убедителен, — задумчиво бормотала Майя, рассматривая парня и хмуря брови.
— Прикалывался, — хлебнула я чай и поспешила перевести тему.
Потому что мне было больно говорить о Кене. И страшно, что однажды, Батурина обнародует то самое видео даже шутки ради. И муторно, потому что я не была хозяйкой своей судьбе.
— Ну, а ты? Ждешь, что тебя кто-то завтра поздравит?
— Меня?
— Тебя, — улыбнулась я и еще раз окинула девушку взглядом. Она была хорошенькая и очень милая. Кудрявая, бойкая, в красивых очках с роговой оправой и на все всегда имела свое четкое мнение.
— Да кому я тут нужна? — обвела Майя просторное помещение.
— Если сама себя не полюбишь, то никто не полюбит.
— А ты? — прищурилась девушка.
— А что я?
— Сама себя любишь, Тань?
Странный вопрос. Трудно себя любить, когда все вокруг только и тычут тебя в дерьмо. Невольно задумываешься, что, действительно, что-то с тобой не так, раз даже родная мать…
Ой, да сколько можно-то?
— Честно?
— Ну?
— Я не знаю, что такое любовь, Майя…
— Ах, мисс-драма, — смеялась подруга в ответ и закатывала глаза.
Конечно, ведь она была не в курсе всех ужасов моей жизни и наивно полагала, что все мои несчастья заканчиваются видавшими виды лакированными туфлями со сбитыми носами. О чем еще может париться девочка в мои-то годы, верно?
Тем не менее праздничная почта в честь дня Святого Валентина на следующий день не оставила нас с пустыми руками. Майе еще с самого утра кто-то прислал анонимку в виде красного сердечка, внутри которого было написано от руки:
Валентиночку откроешь,
Свое сердце успокоишь!
Там в любви я признаюсь,
И признаться не боюсь!
— А от кого это, Майя, догадываешься?
— Конечно догадываюсь, — фыркнула девушка, — от храброго анонима, который смело и отважно признался мне в своей пламенной симпатии. Я мысленно поставила ему нерукотворный памятник!
— Ты жестока, — рассмеялась я.
— Я? Отнюдь!
И если над подарком подруги мы смеялись, то мой заставил меня замереть от ужаса. Поздравительная почта застигла меня перед последним уроком, когда уже прозвенел звонок и учитель раскладывался на своем рабочем столе.
— А Таня Сажина здесь? — прозвучал от двери вопрос, заданный девчонкой с задорными антеннами на голове в виде сердечек.
— Здесь, — тыкнула в меня пальцем одноклассница Оля Рябова.
— Тогда принимай подарок, Таня, — улыбнулась мне девочка, а ее напарник водрузил на мой стол самый настоящий букет из мелких чайных роз.
Поблагодарить не смогла. За такое не благодарят. Только глядела перепугано в спину удаляющейся поздравительной почты, позабыв как дышать.
— Смотрите, Моль, выпала в астрал, — хохотала все та же Рябова.
— Она, наверное, цветы впервые в жизни видит. Конечно! — рассмеялся еще кто-то.
— Заткнитесь все, — повелительным тоном выдала королева нашего класса Арина Толмацкая и учитель благодарно ей улыбнулась.
