освежила лицо родниковой водой, собрала хвост из тяжелых пшеничных волос, и вернулась в комнату. На столе, кроме тарелок с глазуньей, был белый хлеб, порезанный большими разлапистыми ломтями. Румяные краснощекие яблоки, и горячий черный чай.
— Где ты берешь еду? — Вера смотрела на скромное застолье с плохо скрываемым восторгом.
— Как где? — удивился он, — В подвале. Пока сударыня изволят спать.
Он сидел на стуле с голым торсом, поджав под себя одну ногу. Так свободно и раскрепощено, словно они уже много лет завтракают вместе. Вера тоже почувствовала себя свободнее, скованность отступила и на широкое деревянное сиденье она уселась по-турецки, как обычно делала дома.
— Искупаемся? — подмигнул он.
— Не знаю, — Верка бросила в рот последний кусочек белого хлеба, которым дочиста вымазала свою тарелку, — боюсь, что не смогу идти. Я так объелась.
— Тогда я тебя понесу! — он схватил ее со стула, поддерживая одной рукою за ягодицы, а второй — обнимая спину, и словно пушинку, вынес из домика, не успела Верка сказать и слова.
Вода в озере уже чуть прогретая солнцем, освежала и холодила кожу. Но даже этой прохлады не хватало, чтобы погасить возникший в ее теле жар. Когда их нагота, просвечивая сквозь толщу воды, сливалась в экстазе порывистых касаний. Он приподнял ее и закружил над головой. Верка уперлась ему в плечи, ощущая свою уязвимость теперь совершенно иначе. Он погрузил пальцы в ее волосы, откинул голову назад и прижался горячим ртом к ее губам. Верка обмякла в его руках, обвила ногами крепкий торс мужчины, ощущая, как растет его возбуждение. Не выпуская из объятий, он вынес на берег свою драгоценную ношу и уложил на старое одеяло.
Он целовал, ласкал, покусывал губы девушки. Каждое касание было преисполнено такой жаждой любви. Словно за одно мгновение он хотел восполнить дефицит всей жизни. До одури хотелось послать все к черту, остаться с ней здесь. А дальше, будь что будет… «Да кто я такой?», — в отчаянной злобе думал он, — «Потерянный человек, дерьма кусок, что лежит на дороге и воняет. А все обходят стороной, наступить боятся. Но она… эта девочка с фарфоровой кожей… невесомое, небесное создание… Утащить ее следом, обречь на верную смерть! Я-то выживу, не впервой, с моей дерюжною личиной! А она… она разобьется вдребезги», — перечил внутренний голос. Он сорвал колосок, провел вдоль шеи, повторяя нежные изгибы женского тела, опустился к груди, пощекотал пушистыми кончиком соски. Она по-девичьи рассмеялась и повернула к нему лицо. Он поймал взгляд ее огромных глазах, как это небо над головой. Колосок продолжил свой путь вниз, повторяя очертания плоского животика, скользнул между сомкнутых бедер.
Вера задышала чаще, блаженно закрыла глаза, чувствуя, как на смену травинке кожи касаются пальцы. Ей казалось, что все должно было случиться иначе, но кто-то взял сценарий и переписал его на собственный лад. И она была бесконечно благодарна за это! То, что она испытала ночью, бывало и раньше. Так отчего, теперь она была так счастлива? Словно оргазм сотворил с ее телом что-то необъяснимое, проник в самое сердце. И этим утром, с аппетитом поглощая приготовленный им завтрак, Верка понимала, что не желает возвращаться в реальность. Пускай этот сон длится! Здесь, вдалеке от привычной жизни этот человек постепенно открывался ей. Одновременно открывая в ней самой нечто совершенно новое.
Сначала случился секс, потом их первый поцелуй. Теперь пришло время узнать его имя. Как правило, в реальной жизни все наоборот. Верка перевернулась на живот, оперлась на руки и с любопытством на него посмотрела.
— Скажи мне, как тебя зовут?
— Ну, наконец-то! — он шутливо возвел руки к небу, — Уж думал, ты не спросишь. Бесстыдница!
— Почему? — смутилась Верка.
— Я тебя и так и эдак, — он придвинулся ближе, — а ты даже имени моего не спросишь.
— Ну и? — Верка зажмурилась, подставляя губы его поцелуям.
— Зема, — произнес он.
— Что за странное имя? — удилась девушка.
— Это не имя, это… кликуха такая, — отмахнулся он.
— А что она означает?
— Не важно, — он откинулся на спину, завел руки за голову, и Верка прильнула к его теплому сильному телу, уложив ему на грудь свою маленькую золотистую головку.
— А ты… у тебя есть семья? Жена, дети? — произнесла она, поглаживая ладонью курчавый пресс мужчины.
— Извечное женское любопытство, — он засмеялся, — Много будешь знать…
— Мало буду жить? — грустно продолжила она.
— Молодец, запомнила! А я хочу, чтоб ты жила долго. И счастливо. Поняла? — его ладонь коснулась щеки девушки.
— Значит, есть…, — с досадой произнесла она.
— Нет у меня никого, — вздохнул мужчина, — один я.
Это признание обрадовало Верку и она, поймав ртом его палец, слегка прикусила.
— Ну а ты? — от звуков голоса, его грудь вибрировала.
— Что я?
— Признавайся? Наверное, есть какой-нибудь хлыщ?
Верка задумалась, примеряя, насколько подходит это прозвище Виталику.
— Да так, — она пожала плечами. Почему-то в этот момент ей меньше всего хотелось вспоминать своего жениха.
Где-то совсем рядом послышался до боли знакомый звук. «Что это?», — подумала Верка, не веря собственным ушам. В кучке брошенных на берегу одежд жужжал телефон. Всего лишь за три дня она успела отвыкнуть. Ее собственный телефон, вместе с сумочкой, так остались на полу ювелирного салона. В той, другой жизни…
Зема вскочил на ноги, вытащил из кармана джинсов маленький, допотопный аппарат и, приложив к уху, стремительно отдалился на приличное расстояние. Вероятно, разговор не предназначался для Веркиных ушей. И тут она вспомнила, что в самый первый день здесь он сказал о том, что ждет звонка. «А что, если это именно тот звонок?», — волна мучительного озарения накрыла Верку с головой, и сердце рухнуло в пятки.
Она оказалась права. Поговорив, мужчина вернулся встревоженный, в глазах горел нездоровый огонек. Он оделся, поторапливая ее. Словно с минуты на минуту сюда могла нагрянуть полиция. Уже спустя полчаса Верка провожала взглядом лесную опушку. Машина быстро уезжала, оставляя позади и маленький домик, и озеро, и те короткие три дня, за которые Верка пережила такую феерию чувств и эмоций.
Он молчал всю дорогу, внимательно глядя вперед. А Верка не решалась прервать его размышления. Ей жутко хотелось узнать, куда они едут. Задать ему тысячу вопросов. И она так жалела, что не сделала этого раньше. С другой стороны было страшно. Услышать правду! Ей не хотелось верить в то, что они не увидятся. Больше никогда…
Верка невидящим взглядом смотрела в окно. Когда машина вдруг съехала на обочину и остановилась, девушка удивленно подняла глаза.
Он потянулся к ее сиденью, коснувшись рукою бедра, достал из бардачка ручку и блокнот
